Книга Прививка от невежества, страница 149 – Сергей Анатольевич Соболенко

— Пошли, лекарь, такого еще не видел, — хрипло предложил Искен.

Азиат лег на кан и поднял шприц, выгоняя из него воздух. Игла была наборная, самого крупного размера. Немного спустив спортивные штаны, он долго и внимательно рассматривал иссохшийся тазобедренный сустав. Потом, приставив иглу и сжав зубы, начал медленно, с усилием, вводить ее в сустав.

— Ты что делаешь? — заорал я, кинувшись к Искену.

— Вон, — прошипел он сквозь зубы.

Я забился в угол, закрыл глаза и начал думать. Происходило нечто невероятное. Если бы в эту комнату можно было завести из чистенького кабинета в белом халате и колпаке врача, он бы мгновенно сошел с ума. Современные врачи не верят в мистику, а то, что это не сон, было бы и так понятно. У азиата не осталось ни одной доступной толстой игле вены. Одни сожжены, другие выжили, спрятавшись как можно глубже. У человека, лежащего напротив меня, не было вен. Внутримышечно — эффект не тот. Передо мной лежал человек, и через невероятную пытку, через боль, которую невозможно описать, пытался иглой попасть в сустав. Опий в нем распространялся быстрее, все это отдаленно напоминало внутривенный эффект. Искен кололся в суставы.

Сколько так просидел, не помню, наверное, пару часов. А азиат все искал и искал, тыкая иглой то в левое, то в правое бедро. Забыв обо мне, он хрипло стонал иногда что-то выкрикивая по-своему. Вдруг он застонал сильно и протяжно, заскрипели оставшиеся зубы. Открыв глаза, я увидел, что Искен улыбается сквозь дикую боль. Его большой палец давил на поршень. Какая же боль должна быть в суставе? На моих глазах бедро меняло цвет — из темного оно превращалось в кроваво-красное и быстро увеличивалось в размерах. Загнав все десять кубиков, Искен резко вырвал иглу из сустава.

— Рассосется, — улыбнулся он, растирая бедро.

Засохшая мумия на моих глазах начала оживать.

— А доза у меня, — усмехнулся азиат. Он поднялся уже не с таким трудом и порылся на другой полке.

— Вот, — Искен выпустил на кан из ладони крупный коричневый шарик, он покатился и замер возле стены. — Десять граммов в сутки. А знаешь, что такое опий Иссык-Куля? Это черные слезы всех богов мира, — засмеялся Искен. — Фу Шин привозил мне лекаря из Гонконга. Грамотный, как ты. Успокаивал меня, героин давал, убеждал, что на чистом спрыгнуть легче. Обнаглели они там, решили, что у них тоже наркоманы есть. Пол-Гонконга этим красавцем обколоть можно, — Искен указал пальцем на затаившийся возле стены коричневый шарик. — Я воин, — развел руками азиат. — А воины — ребята крепкие.

— Дальше, — попросил я.

— Подождали мы с ним, пока мне захочется, он еще просил, чтобы подольше ждать… Вот так, лекарь. А когда я начал подыхать, сунул мне своего белого порошка, уколол — ничего, еще раз уколол — тоже ничего. Ему, бедняжке, со мной даже плохо стало, страшно, видите ли. Забрал я у него и выколол весь порошок. На пять минут полегчало. А он, бедненький, трясется и плачет, видите ли, этим рассчитывал меня на ноги поставить.

— Сколько? — выдавил я из себя.

— Триста доз, — громко засмеялся азиат. — Ну что, лекарь, лечить будешь?

— И сколько колешься? — спросил я.

— Все пять лет и колюсь. В больнице все началось. Лучше б курил, как старики. Главное, лекарь, не жадничай, силу воина рассчитывай. Помнишь, говорил?