Книга Прививка от невежества, страница 179 – Сергей Анатольевич Соболенко

Проснувшись однажды утром, я увидел в доме только растерянную Татьяну.

— Танюша, а где все? — зевнув, спросил я. И сразу понял, что жена напугана и растеряна.

— Так где же? — насторожено повторил я свой вопрос. Татьяна, всхлипывая, молчала.

— Ты что, плохо слышишь? — сорвавшись, заорал я, саданув кулаком в стену.

— Ушли, — уже открыто плача, сказала жена.

— Куда? — поинтересовался я.

— Огороды вскапывать, — всхлипывая, ответила она.

— Ну, так чего ревешь? Что, тоже спятила? — удивился я ее слезам. — Вскопают разочек, накупим крупы, отъедимся и начнем тренировать. Тем более, за вскапывание огородов всегда и везде хорошо платят.

Татьяна, громко зарыдав, упала на кровать, закрыв голову руками.

— Да что же это такое? — заорал я, начав с силой трясти ее за плечи.

— Боюсь, боюсь, — сквозь рыдания бормотала она.

Так боятся она могла только моего гнева, а срывался я не так уж часто. Я начал трясти ее изо всех сил и сразу понял, что ничего не добьюсь. Татьяна рыдала, а я сидел рядом на полу, захлебываясь от бессилия и ощущения подкравшейся, но еще непонятной беды.

— Они, они, — вдруг забормотала жена, — копают за то, чтобы покормили.

Я испугался сам себя, стоявшая рядом табуретка разлетелась вдребезги. Пометавшись по комнате, я пробил стенку платяного шкафа и на какое-то время потерялся в ярости. В себя пришел лишь тогда, когда увидел Татьяну, оцепеневшую в обломках кровати. Случилась непоправимая беда, позор пришел в наш дом. Работать за еду могли только рабы, и это лучше, чем азиаты, вряд ли кто знал.

Еда — это то, к чему воины всего мира относятся очень осторожно и с большим уважением.

"Что будет? — с ужасом думал я. — Что будет, когда об этом узнает Фу Шин?" Мы потеряли достоинство, еще не обретя его. Я лег возле Татьяны в обломки кровати.

За окном стояла чернота. Я поднялся и вышел в коридор. В самой большой комнате лежали уставшие и сытые. Я говорил и говорил, объяснял и объяснял, но было видно, что голод уже создал рабов.

Ледяное белое утро.

— Они снова ушли, — дрожа от страха сказала Татьяна.

Мы с ней уже не ели два дня, но это не пугало, ведь жили Школой. Умывшись и одевшись получше, я направился к Ахмеду. Шел по улице, глотая ледяной туман, и раздумывал о том, как лучше все объяснить сыну Учителя. Это была наша первая большая ошибка, но, к сожалению, не последняя. Ахмед встретил приветливо и с уважением, сразу же сунув мне в руку деньги, ничего объяснять не пришлось. Разговаривать и отвечать на вопросы не хотелось. Азиат понимал и это.

— Если хочешь, заходи, — он мотнул головой в сторону своего дома.

— Не, я пойду.

— Давай.

Но когда я подошел к калитке, Ахмед снова обратился ко мне.

— Серега, — позвал он.

Я обернулся и увидел в его руках неизвестно откуда взявшуюся огромную папиросу. Курили молча.

Я медленно выплыл со двора и полетел над долиной.

— Серега, — где-то совсем рядом раздался сердитый голос Джисгуль.

Я оглянулся. За спиной, сложив руки на груди и выставив одну ногу вперед, стояла девочка. Она была одета в теплый, украшенный яркими вышивками халат и выглядела почти взрослой.

— Что, опять обкурились, как верблюды? — ехидно поинтересовалась она. — Иди, папка зовет.

Я задрожал от ужаса и, спотыкаясь, побрел к дому Фу Шина. Это была очень сильная папироса и, похоже, конец моих похождений в Чуйской долине.