Книга Бывший 2. Роди мне сына, страница 5 – Лина Коваль

— Догадываюсь, — хрипло выговариваю и опускаю глаза.

Адриан…

Собственник «Медиа-Холдинга» Вячеслав Самирович Мухамадьяров является родственником Макриса. Нетрудно догадаться, кто вставляет палки в мои новенькие колёса?..

— Где ты наследила, Вера Стоянова? С греком поругалась? Как тебе удаётся делать всё настолько не вовремя?

— Я способная, — тяжело вздыхаю.

— Помирись с ним, мне проблемы не нужны. Рекламодатели все сплошь и рядом хотят к тебе, Вера. Твоя беременность нам тем более на руку.

Вспыхиваю и прикладываю ладони к горящим щекам.

О своем положении я призналась сразу же всё подтвердилось.

Было бы глупо не рассказать. Я прекрасно понимаю, сколько стоят декорации и рекламные коллаборации. На удивление, Анатолий Аркадьич воспринял новость бодро. Настолько, что у моей беременности внезапно появились первые контракты с производителем одежды для беременных и медицинским центром, где мне было велено встать на учет. Компетенция врача меня полностью устроила, поэтому я не стала возражать.

— Я подумаю, что можно сделать. Спасибо вам, Анатолий Аркадьич, — киваю, наконец-то выходя за дверь.

В коридоре, как обычно, суета. Сложив руки на груди, медленно пробираюсь сквозь толпу из массовки.

Вчерашний разговор с Адрианом послужил тому, что полночи я не могла уснуть. Поднялось давление, а низ живота стал твердым. Слава богу, врач предупредил о том, что может быть повышенный тонус и заранее выписал свечи на этот случай.

Второе последствие — темные мешки под глазами, которые, как говорит Оксаночка с грима, даже из пульверизатора не закрасить.

— О, яйцо на ножках, — выговаривает Вознесенский.

Мой заклятый «друг» и коллега.

— Артемий, — морщусь. — Не надо меня так называть. Уймись. Твоё шоу просто было неинтересным, — пожимаю плечами. — Так бывает.

Веду себя как сука.

Но в нашем дружном змеином коллективе можно только так.

— Да… — тянет Вознесенский, поспевая за мной. — Задницу уже разъела, Стоянова. Скоро ни в один кадр не влезешь. Будем тебе чехлы для танков вместо одежды заказывать.

— Ты же влезаешь. А до твоей задницы мне ещё пару лет темное пиво пиццей заедать.

Он зло усмехается, но не отстаёт.

Мило улыбаюсь девчонкам из бухгалтерии, которые, скорее всего, дружной гурьбой пошли на обед и хватаюсь за дверную ручку, намереваясь зайти в редакторскую.

— А как вообще, Стоянова, расскажи?

Вознесенский резко захлопывает дверь перед моим носом и дышит на меня перегаром. Разворачиваюсь.

— Как это вообще, быть чьей-то подстилкой?

— У меня тот же вопрос к тебе, — отбиваю, упираясь лопатками в дверь. — Ты же из кабинета Батюшки не вылазишь.

— Гадина, — ухмыляется Вознесенский и бьет кулаком в косяк рядом с моей головой. Становится страшно, но я продолжаю смотреть ему в глаза. — Какая ты гадина, шлюха греческая!

Принимаю эту оплеуху с ровным вздохом. Сжимаю кулаки так отчаянно, что ногти упираются в тонкую кожу.

— Это всё? — интересуюсь скучающе.

— Нет.

— Что ещё?

— Скоро прикроют тебя, тварь. Главный под тебя копает. Приехали.

Смотрит на меня мерзко.

Терпеть его не могу.

— Ты веришь этим слухам? — смеюсь Вознесенскому в лицо.

— Конечно, верю. Не знаю уж, чем ты так насолила грекам, но, говорят, диаспора, особенно её женская часть, Веру Стоянову терпеть не может… В этом городе на телевидении тебе делать нечего!