Книга Бывший 2. Роди мне сына, страница 66 – Лина Коваль

— Конечно.

С облегчением выдыхаю, когда он прикрывает дверь изнутри и проходит к кровати. Пододвигаюсь, чтобы освободить ему место. И аккуратно укладываюсь в его объятия.

Щекой к сердцу прикладываюсь. А оно так часто бьётся. Такое живое. Живее всех живых, что мне спокойнее становится.

— Что тебе приснилось? — спрашивает он, поглаживая пальцами моё плечо.

— Какая-то ерунда, — шепчу.

Снова сердце слушаю.

— Андрей…

— Ммм, — сквозь сон отвечает.

— Ты любишь шахматы?..

— Терпеть не могу…

Слава богу, ни старуха с её рестораном, ни узкая греческая улочка — ничего из этого ночью мне больше не снится, а руки Адриана, словно мощные обереги, убаюкивают и защищают.

От теплой ладони, путешествующей по моему животу поверх одеяла, я и просыпаюсь, но так и продолжаю лежать с закрытыми глазами.

Трусливо. Но смелой мне быть больше не хочется…

— Можно? — слышу над собой в тишине.

В голове миллионы микросхем сгорают. Понимаю, что быть последовательной в это утро я тоже не планирую.

— Да. Можно.

Папочка решил с нами познакомиться… Кто мы такие, чтобы отказываться?

Адриан прижимается к моей спине плотнее, обжигает горячим дыханием шею, оцарапывает щетиной кожу. Тут же становится душно. И приятно. Рецепторы оживают.

Юркнув под одеяло и приподняв полу халата, широкая ладонь ныряет внутрь и накрывает нашего ребенка уже практически без препятствий. Проходится пальцами по линии талии и вглубь, до пупка, а затем обнимает животик снизу и замирает.

Это так трогательно, что мой голос хрипнет от эмоций, но я сообщаю:

— Она спит.

— А вообще… как? Проказничает? — спрашивает Адриан шепотом и я улыбаюсь.

Это он разбудить её боится? Поэтому шепчет?..

— Бывает и покапризничает, — отвечаю спокойно. — Например, если вовремя не поесть или перед сном обычно.

Мне не нужно открывать глаза или разворачиваться, чтобы увидеть, что он тоже улыбается. Я это чувствую…

Чувствую его улыбку затылком. Вот такая у нас связь…

Не знаю, разлюбила ли я этого мужчину, но я его все еще его чувствую. На клеточно-хромосомном уровне.

Каждым уголочком души.

Может, это потому, что, как Адриан сказал, во мне его душа? И я просто не могу её не чувствовать. И разлюбить никак не могла?

Как можно разлюбить, если наши души вместе, сплелись воедино и бережно оберегают нашу будущую дочь?..

— Когда будет пинаться, скажи мне, я хочу поздороваться, — полуприказным тоном произносит Адриан.

Всё же приоткрываю глаза, но только для того, чтобы подзакатить их.

Макрис есть Макрис. Просить он не умеет и вряд ли научится. Говорят, мужчины с возрастом только сварливее становятся.

Как будто женщины — нет, — рассуждаю молча, глядя в светлые окна с незадёрнутыми шторами.

Вспоминаю, что мы в Греции.

В одном из самых красивых мест на планете, где пробудем ещё почти две недели. Небо сейчас такое голубое, без единого облачка. Чистое. Как мой день в записной книжке. И, кажется, я к этому начинаю привыкать.

Счастливо прикрываю глаза и, возможно, мне кажется, но я отдаленно слышу шум морской волны.

Ещё около получаса лежим молча, отходим ото сна. Я периодически изучаю обстановку в новой для себя комнате, вспоминаю вчерашний день и наслаждаюсь легкими поглаживаниями мужской ладони.

А когда на ум приходит ночной кошмар, каменею. Кровь от лица отступает от проникающего в наш уютный мир ужаса.