Книга Бывший 2. Роди мне сына, страница 94 – Лина Коваль

— Весело у вас здесь, — грозно смотрит. — Давайте посерьезнее.

— Извините, — выставив ладони, произносит Адриан.

— Вроде взрослые люди…

Когда сотрудница выходит из нашей палаты, передразниваю её:

— «Вроде взрослые люди». Вроде продвинутая клиника, а такой эйджизм. Мне всего двадцать девять.

Мой день рождения мы отметили совсем недавно. На празднике присутствовали все многочисленные родственники, а подарки я разбирала два дня. Впервые видела столько полотенец и постельного белья.

— Вот-вот. Вся жизнь впереди. Все будет хорошо, — еще раз повторяет муж. — Обещай мне, что будешь слушаться врача и избавишь меня от потребности выискивать не самую красивую женщину.

Откинув голову на подушку, тоже смеюсь.

Наша жизнь — вот такая.

Мы неидеальные. Наш возраст, наша любовь и все многочисленные события, которые мы преодолели, дали нам на это право. Мы ругаемся и миримся. Смеемся и плачем. Разговариваем и молчим.

Мы — живые. А значит, разные…

С этими успокаивающими мыслями удается задремать до следующей схватки.

После того, как доктор сообщает о том, что «мы рожаем», Адриан, как и обещал, выходит из родовой, а я сразу о нем забываю, потому что именно в эту секунду чувствую необходимость своего внимания для еще одного Макриса. А он оказывается совершенно невредным, или как неуместно шутит врач:

— Папа хорошо постарался и подготовил родовые пути.

Облизав пересохшие губы, сквозь дрожание тела и отголоски боли, пытаюсь зафиксировать на память всё. Мокрые черные волосики на макушке, пуповину, первый крик.

Боже.

— Позовите мужа, — прошу все ту же медсестру.

Кажется, сердце вот-вот выпрыгнет, а внутри, в груди, в эту секунду множится любовь…

Любовь.

Если в вашей жизни есть любовь, то вы не будете излучать плохое. И дело даже не в Адриане. Она во мне жила всегда.

К родителям, к Янке, к работе… Теперь вот к моему Андрею и…

— Принимаете, папа, сына, — произносит медсестра, закрепленная для ухода за ребенком.

— Сын? — округляет глаза Адриан.

Сквозь слезы, наблюдаю, как торжественно он принимает на руки нашего малыша и в изумлении разглядывает крошечное личико. Стираю мокроту с глаз и тоже фиксирую в памяти этот момент.

— Ты знала? — ошарашенно спрашивает меня.

На его лице тоже любовь. Чувство, которого только что стало в два раза больше.

Многократно киваю и всхлипываю.

— Ты счастлив?

— До одури… почему не сказала, Вьера? — с укором интересуется.

Снова переводит взгляд на малыша.

— У тебя сын, Адриан, — шепчу бессильно, но счастливо. Счастье внутри. Счастье в каждом вздохе. — Я хотела, чтобы ты узнал именно сейчас, потому что теперь ничего подобного этому мгновению в твоей жизни не случится…

Адриан

Спустя пять лет

— Платон, что у вас случилось? — щурюсь от слепящего солнца.

Осень в Греции выдалась на редкость безветренная и жаркая. Облокотившись на перила, наблюдаю, как сын демонстративно отворачивается от дочки Соболевых и, скрестив руки на груди, по-детски дуется. В этот момент он так похож на свою мать, что я невольно улыбаюсь, а сердце скручивается в трубочку.

— Соня со мной играть отказывается, — на ломаном русском произносит. — Говорит, я младше, поэтому не будет. Не хочет, пап.

— Вы почти одного возраста. Соня старше всего на два месяца.

— А она говорит, что я маленький!

К моей спине прислоняется что-то теплое и, судя по легкому аромату духов на веранде, охренительно прекрасное. Догадываюсь, что это грудь моей жены.