Книга Измена под Новый год, страница 22 – Дарья Белова, Лина Коваль

Су-ка.

Глупо всё так вышло с этим Новым годом.

— Тигран, спасибо тебе огромное, — с виноватой улыбкой проговаривает Кира.

Пережитая ситуация, а вернее, животный страх, словно сбивает спесь с моего финансового директора, и я вижу перед собой обычную девчонку. В чем-то наивную и глупую. Симпатичную, но запутавшуюся.

— Тигран, давай встретим Новый год вместе. Я угощаю, — улыбается по-простому Кира. — Позволь мне тебя отблагодарить от души. Сегодня Новый год, есть такая примета, что даже если рядом нет близких, надо всё равно отметить полночь. Иначе год будет неудачным, — смеётся звонко. — Ты знаешь, я приметы не уважаю, но вот в эту отчего-то хочется верить.

Неопределённо качаю головой и вновь окидываю пространство ресторана беглым взглядом. Чувство голода достигает своего апогея, поэтому я внимательно осматриваю платье Миллер ещё раз и говорю то, что вызывает в раскосых глазах детскую радость:

— Я не против, Кира. Только ты переоденешься во что-то более приличное…

— Короче, те гастроли мне запомнились надолго.

— Рудковский, ты в своем репертуаре, — сквозь смех говорю.

Гордей всегда умел рассказать банальную историю так, что живот будет болеть от смеха, а щеки трескаться.

— Но мы правда потом всем составом, реквизитом и аппаратурой пытались добраться до Москвы, голосовали на дорогах. Автобус сломался же. А в канун Нового года найти свободный транспорт — проблема. Все билеты были раскуплены. И на поезда, и на самолет. Магия!

— Как в фильме “Один дома”, да? Когда мама героя пыталась добраться к сыну?

— Ну, что-то в этом роде. Жаль, нам не встретились те музыканты на ГАЗельке.

— Это настоящее новогоднее чудо и приключение. Память на всю жизнь.

Гордей приближается ко мне. Его лицо так близко, что я вижу его длинные ресницы со светлыми кончиками и несколько веснушек на носу. В детстве они были ярче, а с возрастом поблекли.

— А может, новогоднее чудо это ты? — кашемировым голосом произносит, обволакивает как плед.

Облизываю вдруг ставшими сухими губы. За моими действиями пристально наблюдает Рудковский.

От близости чужого мужчины нарастает сумасшедшее волнение.

Хотя… Разве Гордей чужой? Мы с ним с детства знакомы, ели из одной тарелки и делили бутерброд.

Но от покалывающих кожу ощущений смущаюсь. Чувствую, как щеки покрывает румянец, и я глупо улыбаюсь.

— Ой! — вскрикиваю от неожиданности, когда рука Гордея касается скулы.

Страх парализует тело.

Хочется отпрянуть как от обжигающей кожу ручки сковородки. Но не получается. Я только наблюдаю, как Гордей качает головой, растягивает красивые мужские губы в подобие улыбки и говорит:

— Всего лишь ресничка, Светлячок. Загадывай желание.

Снова этот бархатный оттенок голоса. От него теплее становится и приятней.

Закрываю глаза и правда загадываю желания. Не только же в двенадцать ночи в Новый год так можно делать.

Сердце как крохотная птичка бьется и машет крылышками.

В носу щекочет новый аромат. Запах другого взрослого мужчины. Необычно, надо признать.

Открываю глаза. Все это время Рудковский смотрел на меня. Возможно, и не моргал даже. Его взгляд запорошен непонятной мне тоской и хочется больше узнать, чем сейчас живет Гордей, о чем мечтает, что планирует.

Но я лишь скромно опускаю свой взгляд. А когда Савушка спускается к нам и веселым голосом рассказывает, как у него легко получилось собрать лего, я отступаю.