Книга Статус: все сложно, страница 123 – Дарья Белова

– И почему передумал?

– Не знаю. Понял позже, что внутри тебя идет борьба. Ты сражаешься с самим собой. И ведь никто о ней и не знает, об этом самом сражении. Это делает тебя живым, Навицкий. Может, ты хам и эгоист, но точно не выпендрежник.

– Слушай, ну я так тоже могу. За своими шутками, алкоголем, напускным весельем прячешь свою боль. Вывод – ты человек. – Смотрю на него вопросительно. На какое-то время мне начинает казаться, что Кречетов не пьян, просто притворяется. Настолько трезвый у него был взгляд.

– Хм, хорош. А знаешь, что мне сказала жена, бывшая, напоминаю? Что я не человек, я сканнер. – Кречетов грустно смеется, – Я сканнер, бл*ть! Помогаю только другим.

Наливаю порцию из бутылки, что решили взять у бармена, и протягиваю ему.

– По ходу тебе реально нужнее.

Какая-то у нас странная беседа получается. Мы не знаем друг друга. Уверен, это случайная встреча в баре. То ли всему виной алкоголь. Он, как говорится, сближает. То ли просто и ему, и мне хочется выговориться. А может, отвлечься. Сейчас уже ни в чем не уверен.

Вижу сообщение от Милы. Завис даже на мгновение. Думаю, что ответить. Что-то романтичное? Что скучаю? Хочу к ней? Все не то. Примет ли она такого слабака?

Даже сознаться ей боюсь. Стыдно. И просто убираю телефон.

Поворачиваю голову влево. Макс сидит и наблюдает за той дамочкой. Кавалер ее сменился. Теперь вместо него грузный мужчина восточной внешности. И боюсь представить, какие мысли у Макса сейчас бродят в голове. Свои то пугают.

Он ухмыляется и мажет по мне взглядом. От его алкогольного опьянения не остается и следа. Передо мной серьезный мужчина, готовый слушать не менее серьезный разговор.

– Говори. Или спрашивай. Что хотел?

Слова уже сформировались в предложения. Они в свою очередь в текст. Он простой, но, сука, болючий. Ведь каждый произнесенный звук – игла. Она вышивает слово насквозь своими стежками. Это слово – страх.

Дыхание сразу учащается, перед глазами бегают мушки, а ладони потеют.

– Я не могу участвовать в гонках. Черт, четыре года. Так мечтаю вернуться. А как сажусь – авария перед глазами. Мне страшно. И в начале заезда, и уже на скорости. Пока это все не достигнет пикового значения. Дальше – картинки той аварии, тормоз, и мне становится плохо. Физически. Последний раз я блеванул и валялся на трассе, что встать мне помогали.

И я рассказываю ему все. Каждую минуту того дня, каждый свой шаг и мысль. Нити начинают распускаться. Проколы от иглы еще кровят и ноют. Но дышать становится легче.

– Знаешь, какое самое опасное чувство? Вина. Оно разрушает тебя изнутри. Ты сам себя уничтожаешь. Вы с Милой оказались очень похожи в этом. Взяли на себя то, в чем не виноваты.

Мы выходим из бара и бредем куда-то в сторону аллеи. Походка у меня неровная. Того и гляди могу упасть. Но изо всех сил стараюсь идти ровно и смотреть под ноги. Кречетов все-таки если и не пьян, то слегка нетрезв. У него просто есть какой-то способ как не выглядеть пьяным.

На улице свежо. Я делаю глубокий вдох и прикрываю глаза. Перед ними вертолеты, и я пошатываюсь. Кречетов ловит меня и не дает упасть.

– Идем, Навицкий. – Голос спокойный, того и гляди сказочку будет сейчас рассказывать.

И я как мальчишка подчиняюсь. Хотя он мне никто, даже не друг, просто случайный знакомый, который отчего-то помогает мне и направляет.