Книга Статус: все сложно, страница 47 – Дарья Белова

До театра дохожу уже в хорошем настроении. На крыльце вижу девчонок. Они о чем-то весело разговаривают. Машут мне, как только увидели меня. У каждой в руке по такому же стаканчику с кофе, как и у меня. Впрочем, это они мне его и показали. И про круассан рассказали тоже. Что сегодня мне не достался…

– А где твой любимый? – Света указывает на мою пустую руку

– Увели из-под носа.

И мы всем составом заходим в здание. Обсуждаем новую постановку, приезд нового режиссера, у которого есть опыт постановок как классики, так и современных произведений. Сейчас я в своей среде, и мне хорошо. Отвлекает.

Репетиционный зал отличается от сцены. Здесь даже пахнет по-другому. И мне кажется, что только я это замечаю. Здесь воздух более плотный, иногда движения даются сложнее. А на сцене все проще. Там своя атмосфера, напитанная легкостью и волшебством. Летающая пыль, как волшебные маленькие звездочки, придает силы. На репетиции я еще Мила, тренируюсь так, как учили, даже эмоции те, о которых говорят. И только в зрительном зале, когда на тебя смотрят тысячи глаз, хоть ты их и не видишь, но чувствуешь, перевоплощаешься в другого человека. Это все то волшебство.

Миша сегодня странный. Когда танцуешь с человеком какое-то время, начинаешь считывать его состояние по движениям. Он может молчать, а ты понимаешь, что сейчас он нервничает: они неловкие, партнер словно боится коснуться тебя. А бывает, видишь его злость. Тогда касания рваные и жесткие. Ты уже не чувствуешь в партнере опору, и любая поддержка – это работа со своим страхом. Как сегодня.

Миша злой. Причин я не знаю. Мы не настолько близки, чтобы я могла спрашивать. Но если так пойдет дальше, то ему придется поделиться. Выходить так на сцену опасно не только для него, но и для меня. Наши поддержки не такие как в классическом балете. Они выше, сложнее, опаснее. Тут не хватит никакой ниточки, что тянется по позвоночнику вверх, вытягивая тебя. Здесь ты и твое тело в руках другого человека.

– Миша, – первая пауза, – нужно поговорить.

– Не сейчас Мила, – мы жадно пьем большими глотками воду.

– Сейчас, Миша. Я не могу так с тобой сегодня танцевать. Ты словно ничего не видишь и не чувствуешь. Топорные движения без грамма чувственности. Опасно.

– Глупости не говори, Мила. Мы тренируемся и репетируем не первый день. И даже не месяц. Мои движения отлажены вплоть до миллиметра.

– Но я не чувствую уверенности в тебе сегодня. Ты… не понимаешь.

– Если что-то не нравится, разговаривай с хореографом, пусть мне поставят другую пару.

– Что? – не узнаю сейчас человека, что передо мной. И с ним я ходила в кафе? Он говорил, что я красивая, и мило улыбался? С ним я боялась перейти черту? Вот правда, сгущенка.

– Я уверен в себе. А ты, Мила, нет. В таком случае, работай со своими страхами, а не с моими мозгами.

Я выхожу из зала, так и не ответив на его слова. Ни слова, ни гневного взгляда, что может уничтожить. Просто вышла и осела у стены.

В прошлый раз, там, в Париже, было так же. Я прикрыла глаза. Слез уже не было, боли внутри тоже. Должно было пройти, успокоиться. Как говорится, все самое сложное позади. Но еще говорят, обжегшись на молоке, дуешь на воду.

Но в ту сложную поддержку, когда я полностью во власти своего партнера и должна довериться ему, Миша меня роняет.