Книга Черные крылья, страница 31 – Николай Леонов, Алексей Макеев

– Да, конечно, помню эту историю. И ребят хорошо помню. Но при пожаре погиб только один. Кашнер Олег. Я его хорошо знал. Остальные все живы остались. Пассажиров пытались спасти, все вытаскивали их. Но там странная была история. Девушка еще с ними была. Ольга, фамилию не помню, надо уточнить.

– Что это значит? Что за странная история?

Старик потер подбородок и задумался, вспоминая:

– Понимаешь, москвич, не обижайся, у нас тут все по-свойски. Из Москвы, значит, москвич. Человек, а не автомобиль. Никто не видел, как они в самолете оказались. Какая-то суета такая была. Откуда-то на поле выбежали олени. Много. А у нас тут животных очень любят, сам понимаешь, Север, животные наши друзья. И пока мы ловили этих оленей, стараясь убрать их подальше от поля, то, соответственно, каким-то образом все оказались в самолете. Ждали только молодого. Потому и задержали вылет, что надо было убрать олешек с поля. А они как сорвались, носились тут. Уж не пуганул ли кто специально. Двадцать лет прошло. Не помню.

– То есть? Как можно не заметить, что каким-то образом, даже пока вы тут все ловили оленей, на полосу выехала машина и погрузились люди? – этот вопрос уже задал Тарас, который волей-неволей и сам втянулся в ту старую историю.

– Я в ту ночь тоже был на работе. Обычно пассажиры приходили, пробивали свои билетики, паспорта показывали и дальше сами с багажом до самолета. А тут шли только пилоты, притом все, что у них были. Я еще удивился, не их смены, а все тут. Один, как сейчас помню, Антонов, самый молодой был, постоянно у нас тут с пьяными дрался. Народ летал в основном под градусом, побаивались тут тогда летать. Вот он обычно выходил и помогал ссаживать таких. Так вот, я тогда и спросил у него, а чего вы все? И он сказал, что начальство хочет отпраздновать что-то и их всех позвали. А пассажиров при мне не было. И в терминале не было. Потом, помню, машина приехала. Большая, черная, типа маршрутки. Я решил, что это начальство на такой ездит. Потом нужно было Зинке помочь заправиться, я отошел. А вернулся – уже взрыв. Тихий такой, но горело сильно. Это я запомнил.

– Это был именно взрыв, а не пожар? – уточнил Гуров, записывая показания.

– Точно взрыв. Самолет рванул у носа, а пассажиры должны были сидеть в салоне, сам понимаешь. Так вот. Пилоты живы, а все, кто в салоне, погиб. Как так? Погиб один, а остальные вытаскивали пассажиров, и я тебе точно говорю, что-то там нечисто было.

Лев задумался.

– А каких-то странных разговоров там не было? Что-то, может быть, запомнилось? Вы ведь наверняка слышали, что говорили спасатели, пожарные? Понимаю, что прошло двадцать лет. Но я не думаю, что у вас тут часто бывали с тех пор взрывы самолетов.

– Молодого пилота с веснушками сильно ударило по голове чем-то. Его вывели, он сидел вот тут, на ступеньках, смотрел перед собой. Я спросил, нужна ли помощь, сказал, что скорая едет, что все хорошо будет, а он посмотрел на меня и сказал, что сегодня холодно очень. И там они все тоже холодные. Думаю, он имел в виду, что пассажиры все погибли.

Картина вырисовывалась очень плохая.

В девяностые полковник сталкивался и не с таким и понимал, что, учитывая удаленность от центра города, вряд ли у него получится собрать стопроцентные доказательства своей догадки. Но попробовать стоит. Потому что есть места, где все держится на архивах, цифрах и бумагах, а есть места, где всегда можно найти такого вот сторожа, уборщицу, директора аэродрома, которые помнят, как было на самом деле, а не по бумажкам.