Книга Памятка убийцы, страница 116 – Алексей Макеев, Николай Леонов

– Как она умерла? – спросил он с ходу.

Гуров коротко описал ему обстоятельства смерти жены.

– Ясно… – От сыщика не укрылись сомнения серфера. Тот, очевидно, не решался рассказать, что ему известно о трагической кончине Юлии.

– Знаете, Леонид, знания свидетелей, как деньги в банке, обесцениваются с каждым днем. И пока вы думаете, стоит ли быть откровенным со мной, где-то смакует воспоминания о предсмертных криках вашей жены мучитель Юлии.

Чешев нервно сглотнул:

– Я любил жену, но очень мало мог дать ей. С каждым ребенком становилось яснее, что семейная жизнь не для меня.

«Еще бы», – вспомнив его мать, подумал Гуров.

– Когда и дочь этого не изменила, – продолжал Чешев, – Юля поступила мудро. Сдалась. И стала смотреть на меня как на еще одного своего ребенка. Который ловит волну в широком смысле и ищет себя в этом огромном мире. Она взвалила на себя детей, начала заботиться о моих родителях, купила квартиру, где были только гостиная, детские спальни и кабинет. Ей не нужно было, чтобы я принимал участие в их жизни, строил карьеру…

– Карьеру?

– Я юрист. Специализируюсь на защите интеллектуальной собственности. Поэтому мне легко вести свой блог.

– Помогали Юлии?

– Только вначале. Мы так познакомились. Хотя недавно, – он задумчиво отхлебнул смузи со свеклой и сельдереем, – она намекнула, что скоро сделает такой популярный проект, что нужно сразу подумать, как его защитить.

– В чем идея?

– Юля хотела показать распад личности. Уверяла, что это даст большие возможности для масштабирования: телешоу, книга, мерч. Главное – не отдать права ушлым продюсерам.

– Она вела переговоры с какими-то издательствами, каналами?

– Нет. Но хотела навести мосты с «НТВ».

– Почему именно там?

– Говорила, – Чешев пожал плечами, – там дорогущий криминальный контент.

– Разве криминал – ее тема?

– Ну-у-у… – Серфингист почесал подбородок. – Нет.

– Ваша жена упоминала какие-то уголовные дела в последнее время?

– Разве что убийство своего преподавателя из Саратовского университета. Не так давно была какая-то годовщина его смерти.

Он помолчал и добавил:

– А еще сказала, что, как только будет готов контент, она с детьми приедет ко мне. Монтировать и выкладывать в Сеть будет уже здесь.

«Опасалась, очевидно, – подумал Гуров мрачно. – И, собственно, не зря опасалась».

– Она делилась подробностями о проекте? – спросил он у Чешева.

Тот грустно улыбнулся:

– Юля не приносила работу домой. Все, что я знаю, – она знакома с героем много лет. И, кажется, опасалась его.

– Почему?

Чешев пожал плечами:

– Юля ненавидела жару. И только под страхом смертной казни… – Он осекся, осознав буквальность этого выражения. – Без весомых причин… никогда бы не решилась приехать ко мне.

* * *

Прощаясь с Лизой в зале «Нейротраура», Глеб Озеркин вспоминал, как одиннадцатого мая подарил ей помолвочное кольцо, будто наколдованное специально для нее мастерами итальянского ювелирного дома Giampiero Bodino. Неоновый южноамериканский турмалин параиба сиял среди белого золота и искрящейся россыпи бриллиантов. Его выпуклая огранка кабошон заставила восхищенную девушку замереть, долго любуясь мистической глубиной самоцвета.

– Никогда не думала, что мне понравится подобный предмет, – смущенно улыбнулась она.

– Символ устаревших обязательств? Института брака, который изживает себя? – Глеб хорошо знал Папку и ее отношение к свадьбе как началу конца любви.