Книга Скромная жертва, страница 36 – Николай Леонов, Алексей Макеев

Так и случилось. Стоило Озеркину увидеть на полке тонкую вазочку с засушенной лавандой, как его голос зазвучал резко:

– Репродукции этого – как там его? – Боннара висят рядом с календарем, полным пейзажей Томаса Кинкейда, а это такой же символ художественного мещанства, как кот Мурр.

На этот раз удивленно переглянулись Папка с Баниным. Гуров впервые увидел в глазах девушки подобие уважения к своему вечному желчному оппоненту.

– Дулевский фарфор с барахолки, – Озеркин шел по комнате так, будто жил в ней и презирал годами, – стоит в серванте от ИКЕИ, на мойке – кружка-ведро. Значит, фарфор – для понта, а вот эта кадка – для утреннего кофе. «Черная карта», кстати, такая дрянь.

– Может, ей рисунок на кружке дорог был?

Гуров видел, что задавший вопрос Крячко с его интуицией был согласен с парнем, но хотел дать ему выговориться и научить своему видению места преступления коллег:

– Норштейн дорог представителям многих поколений. Они на нем выросли. Но этот кадр из «Ежика в тумане» есть на кружках одной из последних коллекций Императорского фарфорового завода. В Саратове есть фирменный магазин. Судя по декоративной тарелке с Шагалом, – он подошел к стене и перевернул сувенир, показав остальным клеймо в виде двуглавого орла и числом «1744», – Свалова там бывала. Будь она такой эстеткой, как хотела казаться со всеми своими репродукциями и сервизом, купила бы тонкую и легкую кружку с Ежиком там. Вообще все здесь какое-то фальшивое, нарочитое, что ли… Кимоно наброшено на кресло, но… – Озеркин поднес шелк к носу, – оно не пахнет ничем. Ни духами, ни кремом для тела, ни потом, в конце концов. Эта ткань ничего не впитывала, потому что не соприкасалась с телом. Значит, дома хозяйка носила что-то попроще.

Папка подняла плед, наброшенный поверх постельного белья на кровати:

– Флисовый спортивный костюм.

– Как богемно!

– В пайетках вечернего платья в шкафу, – сморщился Назаров, – проплешины.

Гуров внутренне усмехнулся очевидным мыслям этого ловеласа от МВД. Таким в голову не приходит, что женщины с неспортивными телами средних лет тоже носят такое.

– Тюбики с косметикой, – Папка сидела за трюмо в углу комнаты, – все пустые. Сыворотка для лица, средство для умывания, крем для век разрезаны, чтобы выскрести со стенок остатки средства. Роскошной жизнью это не назовешь.

– Ну, богема, – пожал плечами Крячко, – состояние души, а не банковского счета.

– Не до такой же степени! – Папка не успела взять удлиняющую тушь для ресниц, как кисть сама выпала ей в ладонь: – Вот, смотрите. Пластиковая резьба отломана. Это чтобы вычерпать скопившуюся под ней тушь.

– Может, не успела купить в этот раз? – Гуров понимал, что Крячко выбирает, кого из ребят действительно можно привлечь к расследованию. И удивился тому, как быстро сдали позиции фавориты Штолина – близнецы. Казалось, те, кто легко называл вид членистоногих на латыни, растерялись при виде самых тривиальных, бытовых вещей. А они, как известно любому сыщику, самые правдивые рассказчики.

– Обувь тоже не успела купить? – Озеркин стоял у обувницы Сваловой. – Кроссовки, даже мокасины без стелек. Эта деталь быстрее всех снашивается. Отклеивается, съезжает, мнется. Можно выкинуть, а обувь носить. Сейчас тепло. Переобуваться на работе не нужно. Никто не заметит, что денег на новую пару нет.