Книга Шаг сквозь стену, страница 194 – Алексей Макеев, Николай Леонов

– Хватит! – заорал Серафимов и, обхватив голову руками, согнулся на табурете, почти уткнувшись головой в собственные колени. – Хватит…

Прошло немало времени, пока Серафимов смог успокоиться и начать связно говорить. Он сидел потерянный, раздавленный, сморщенный, как старая портянка. Сидел, правда, положив ногу на ногу и еще внешне пытаясь выглядеть солидно, как настоящий вор. Но говорил он с готовностью, рассказывал так, как будто каялся. Не раскаивался, а признавал все, что натворил и что еще хотел натворить. Наверное, пахнуло на него холодом двухместной камеры на спецучастке, откуда можно никогда не выйти. Совсем никогда.

– Пашка Ларионов нашел меня сам еще в прошлом году. Когда-то пересекались мы на пересылке, потом встречались уже на воле. Потом он исчез, и я о нем слышал редко. А тут объявился весь деловой, в дорогом прикиде, с перстнем на пальце и в часах, которые стоят как квартира. Не знаю, наверное, эти часы меня так задели тогда. – Саул опустил голову и помолчал, как будто вспоминал, как выглядели те часы на руке Пашки Ларионова. – Захотелось мне тоже красивой жизни, чтобы меня уважали вот так сразу, за одни только часы.

Гуров не мешал рассказу, хотя ему хотелось напомнить Серафимову, что уважают вообще-то не за часы, но разве объяснишь это человеку, посвятившему жизнь воровству, то есть отниманию денег у других людей. И Саул монотонно, с затаенной грустью в голосе продолжал:

– Сказал, что он гражданин Франции, живет в самом городе Париже. И сказал, что дело имеет здесь, на родине, и нужен ему крепкий надежный партнер, такой, как я. А мне глаза его часы застят. Такие же хочу, и слушаю его, и думаю, что первым делом такие же куплю, когда все выгорит. А если нет, отверну Пашке башку и сниму с него эти «котлы» французские.

– Так что предложил Ларионов?

– Человека просил найти, который смог бы сигнализацию отключить по электрической схеме, которую ему передадут. Бабки обещал просто космические. Не поверил я ему, решил зубы заговаривать, делать вид, что помогаю. Пусть, думаю, свои карты на стол выложит, а уж я со своими погожу. Вот он мне про шубы и рассказал. Что, мол, придет лишняя пара шуб и в одной на спине под подкладкой эта самая схема сигнализации нарисована. Она будет подключена к сигнализации здесь, в Москве.

– Что за вещь будет под сигнализацией здесь, в Москве? – нахмурился Гуров.

– Не знаю, сказал, что сам приедет или передаст с верным человеком, что нужно увести из-под сигнализации. Я думаю, что из Франции какая-то выставка придет. И будет она выставляться у нас, в Пушкинском музее.

– Когда выставка?

– Не знаю, начальник. Теперь, если он узнает, что вы меня и помощничков моих повязали, может, и не узнаем мы, что за вещица такая, что стоит таких космических денег.

– Ты человека нашел, специалиста, кто сможет отключить сигнализацию? Кому-то показывал эту схему, срисовал ее с шубы?

– Нет, начальник, не нашел человека, выжидал все. А срисовывать я не рискнул. Вдруг чего не так перерисую, а оно важным окажется. Надо специалистом быть, чтобы понять, что там и как нарисовано. Вырезал из шубы я рисунок этот и спрятал за шкафом. А саму шубу, чтобы следов не осталось, сжег кислотой.

– Зачем же понадобилось присылать две лишние шубы? – угрюмо поинтересовался Крячко, молчавший все это время и только качавший головой.