Книга Игра на одевание, страница 17 – Алексей Макеев, Николай Леонов

– Похожа на куклу.

– Маньяки так видят жертву. – Гуров макнул кусочек тоста в растекшийся золотой желток. – Как тряпичную куклу. Она всегда объект. Сначала инструмент, тело, подходящее для извлечения собственного извращенного удовольствия. Потом тотем, воспоминания о котором освежают сувениры. Детали обладания убитыми быстро стираются. Воспоминания о пытках становятся расплывчатыми. Так что преступникам нужна вещь на память о другой вещи.

– Я не об этом. – Жена повела столовым ножом вдоль экрана. – У нее железный прут воткнут в шею, будто проходит сквозь тело. Швы на рукавах платья и молния на спине обшиты бечевой, похожей на нити для управления средневековой марионеткой. Видишь, они как бы натянуты таким образом, чтобы кукла наклонилась и потянулась вниз…

– …в поисках головы.

– Спорим, – Мария озорно улыбнулась, – в ее обуви лежат кусочки свинца? Итальянские мастера подкладывали их куклам для твердой походки.

– Ее нашли босой. Кроссовки не проверяли.

– А ты проверь.

– Тогда при чем тут Панчо? – Гуров отхлебнул чай и положил в рот пирожное. – То ли друг Дона Кихота, то ли торт.

– Может быть, Панч? – Мария быстро набрала что-то на клавиатуре и открыла результат поиска среди картинок в «Яндексе». – Супруги Панч, или Пульчинелла, и Джуди – персонажи итальянского уличного кукольного театра, возникшего в семнадцатом веке. Позже такие спектакли были популярны в Великобритании.

– А кто такой этот Панч? Чем занимается? – Гуров всматривался в фото на мониторе. В передвижном балаганчике дрались носатые перчаточные куклы с выпученными глазами.

Мария улыбнулась:

– Ваш клиент, полковник. Он дебошир, драчун, убийца.

На экране появилось подобие Петрушки в камзоле и треуголке, которое размахивало палкой.

– По сюжету самой популярной пьесы Панч сначала убивает своего ребенка, потом вернувшуюся домой жену и всех, кто пытается его наказать: констебля, тюремщика, черта.

– Занятный юмор у англичан.

Мария с нежностью провела рукой по жестким волосам мужа.

– Это сатира, мой друг! Таким образом в пьесе высмеивались главные общественные институты: семья, тюрьма, церковь, христианская религия. – Она провела рукой по его щеке. – И полиция, между прочим.

– Ах вот как!

– Да-да. Так простой люд утверждал свои ценности: брутальность, стремление к доминированию посредством насилия, патриархат.

– Какой-то этот Панч хулиган. Ничего привлекательного.

Мария загадочно улыбнулась:

– Он трикстер.

– Уже второй раз за последние дни слышу это слово.

– Трикстер – это игрок, шутник, авантюрист, обманщик, ловкач и трюкач. Такие женщинам нравятся. Хотя настоящим трикстером, конечно, была не кукла, а кукловод – Профессор, или Панчмен, скрытый ширмой от зрителей. И его помощник – боттлер, который продавал билеты и созывал зрителей на представление. Знаешь, персонажи-трикстеры встречаются в мифах почти всех древних культур. И Панчмен – фигура двойной смысловой нагруженности. Он связан с героями, которых видят зрители, не просто веревочными нитями. А нитями судьбы. Теми, которые плетут мойры – слепые богини судьбы. Ваш убийца прядет нить человеческой жизни, как Клото, и, неотвратимо приближая будущее жертвы, безжалостно перерезает ее, как Атропос. В древнегреческой мифологии разрыв нити судьбы означал смерть.

Мария поймала на себе восхищенный взгляд мужа и смущенно добавила: