Онлайн книга «Игра на одевание»
|
– Как всегда, метко сказано, Анна Игоревна! Аминь, – кисло ответил декан. * * * Когда он ушел, студенты расселись в аудитории. Пока Миль раскладывала на кафедре свои листы, Вика ткнула ручкой сидевшую на первом ряду Сашу. – Держи. – Она протянула ей пакет. – Платье Гонерильи. – А!.. О!.. Как неожиданно. Спасибо! – Не благодари! И… постарайся не спиться от того, как в нем одиноко спится. Ой, смотри-ка. Еще один каламбур на совпадении звучания – в твою коллекцию! – Она протянула еще один пакет. – Костюм мужа для Ваньки захвати. – Итак, – Миль властно прошла вдоль первых парт, – на прошлых занятиях мы с вами говорили, что языковая игра – некая аномалия. Высказывание, форма которого незаконна. Так не должно быть сказано. Но герой намеренно выбирает именно эту грамматическую форму и именно это слово. Зачем? – Голос лектора стал жестким, и все поняли, что от нее не укрылись ни растерянность Саши, на злорадство Вики. – Виктория! – Смотря о какой коммуникативной ситуации мы говорим, – изменив тональность на стыдливую, заговорила Вика. – Если речь идет о бытовой коммуникации, то отправитель сообщения просто хочет развлечь себя и собеседника. Возможно, попутно обходя с помощью шутки общественные табу. – Верно. А если перед нами художественный текст? – Она послала Поповой ободряющий взгляд. – Саша! – В этом случае, – с каждым словом голос девушки обретал силу, – ошибка отражает характер персонажа. И одновременно может двигать сюжет текста, даже креолизованного. – То есть? Гриша, поясните! – То есть кодированный посредством разных знаковых систем. Например, рекламный видеоролик, выпуск влога или фильм. – Приведите пример, – обратилась Миль к аудитории, – когда языковая игра выполняет в речи киноперсонажа сюжетообразующую функцию. Сеня поднял руку: – Ну, в «Малавите» Люка Бессона сын нью-йоркского гангстера, скрывающегося с семьей по программе защиты свидетелей, пишет сочинение для школьной французской газеты. Где использует диалог итальянских гангстеров, услышанный на воскресном барбекю дома в Квинсе: «– What’s on at the Opera right now? – You wouldn’t like it, they’re doing “Boris Godunov”, it’s written by a Russian. – Why wouldn’t I like it? If it’s Godunov for you, it’s Good enough for me!» Остальные студенты засмеялись. – Отличный пример! – Миль улыбнулась вместе с ними. – Какой игровой прием здесь используется? – Звуковое совпадение фамилии русского царя с английским выражением «достаточно хорошо». В итоге – каламбур, – ответил Сеня. – Рождается новый смысл: «Если опера достаточно хороша для тебя, сгодится и мне». Слушавший в коридоре Гуров с удивлением осознал, что понимает, о чем они говорят. Ему нравилось, что на занятии обсуждали его любимый фильм. Ему нравились черный юмор преступной семейки Блейк и эпизод, когда Уоррен пишет эссе для школьной газеты в последний момент. Кроме того, он не мог не оценить педагогического мастерства Миль. Он понимал все, о чем она говорила. И прожил эти полчаса в каком-то непривычно высоком темпе мышления. Кроме того, он заметил, что Анна Игоревна обладает даром вовлекать в обсуждение всех присутствующих, создавая у них ощущение сопричастности к своим наблюдениям и напряженной работе ума, подводить к выводам. Когда Миль говорила, ее обычно обволакивающе мягкий голос становился ниже, глубже, женственнее и звучнее. От его тембра возникало двойственное ощущение. Она почти соблазняла голосом, напоминая гротескно сексуальную жену Кролика Роджера, чарующе поющую президенту Happy birthday to you Мэрилин. Одновременно ее слова получали сакральное значение, врезались в память, сгущали воздух, в котором были произнесены. |