Книга Игра на одевание, страница 77 – Алексей Макеев, Николай Леонов

– Татьяна Николаевна, когда Александра последний раз выходила на связь? – говорил Брадвин, знаком отказываясь от угощения.

– Перед тем, как войти в кофейню. Она написала: «Все в сборе. А. И. тоже здесь».

– «А. И.» значит «Анна Игоревна»?

– Да, они, – Попова показала на стоявшую рядом фотографию дочери с группой, – так сокращают преподавателей, чтобы было короче… Скажите, а где моя дочь? Что вы делаете, чтобы ее найти?

– Действуем по отработанному плану. Сотрудники МЧС и полиции исследуют Сашин маршрут до дома, в частности, обыскивают парк, через который она шла. Подростки, курившие у входа, видели, как она, держа в руке телефон, прошла мимо них.

– Почему ее телефон выключен?

– Возможно, он разрядился, похищен или испорчен. Разбит при падении или залит водой, например. Поэтому Александра, будучи живой и здоровой, не может выйти на связь.

– А если ее похитили, а телефон выбросили?

– Пока рано делать выводы.

– Может быть, надо вызывать этот поисковый отряд… Как его? – Она беспомощно посмотрела на Брадвина.

– «ЛизаАлерт», – сразу откликнулся тот.

Брадвин знал, что масштабное участие волонтеров зачастую мотивирует похитителя убить пленника как можно скорее и мешает делать свою работу профессионалам, от которых, как правило, больший толк. Вот почему он не спешил бить во все колокола и тянул с привлечением добровольцев из «ЛизаАлерт».

Его люди уже прочесывали город, опрашивали всех судимых за насилие над женщинами, прежде всего похожими на Сашу, которые проживали в этом районе, а также отсматривали записи видеокамер на маршруте пути девушки домой. Несколько стажеров под видом зевак-блогеров фотографировали всех, кто ошивался вокруг дома пропавшей и наблюдал за работой МЧС и полиции.

Илья Юдин говорил с Леной и домработницей, по совместительству бывшей няней Поповых. По словам соседей, Татьяна Николаевна часто отсутствовала: одна из двух женщин-проктологов в городе, она консультировала в трех клиниках и санатории, спешно перемещаясь между ними на машине по городу и принимая десятки пациентов в день. Ее близость с дочерью была скорее похожа на вылазки подруг на выходных: соцсети пестрили парными селфи из ВИП-залов кинотеатров, примерочных магазинов, кондитерских, магазинов цветов, салонов красоты, аквапарка и пиццерий. Откровенной же Саша была со своей бывшей няней, которая встречала ее с учебы, кормила супом и пропитанными сливочным маслом, хрустящими тостами с сыром, выслушивая все обиды и огорчения, которые принес этот день.

– Татьяна Николаевна, – Брадвин посмотрел в свой блокнот, – в последнее время у вас не было ссор с дочерью?

– Нет. – Попова сделала глоток чая. К ней возвращалось самообладание практикующего хирурга. – Саше не из-за чего было уходить из дома. Я всегда ею довольна: учеба, грант, научная работа в семинаре. Отказа ей ни в чем нет на любой каприз.

– Кстати, о семинаре. Как ваша дочь относится к научному руководителю?

Попова махнула рукой:

– Как и все в «Слове трикстера». Она их кумир. Молодая, острая на язык, эксцентричная, слегка нарциссическая, эрудированная, успешная, резкая, бесконечно одинокая, но харизматичная. Не ораторское мастерство, а гипноз.

– Вы знакомы? – вмешался Гуров.

– Мне и не нужно. Половина моих клиентов такие! – Попова закатила глаза. – Нервные, не умеющие противостоять стрессу, нетерпимые. И вуаля – они едва сидят и, стесняясь, покупают в аптеке свечи! Это для нас с вами все это – «ну, такое». А молодежи, особенно современной, амбициозной, честолюбивой, как все в этом «Слове трикстера», такое нравится.