Книга Игра на одевание, страница 74 – Алексей Макеев, Николай Леонов

И вот теперь эта Миль отняла у него его главный трофей – воспоминания. Они стали блеклыми, потому что она высмеяла их. Интересно, оценила бы Анна Игоревна шутку, что в его случае не будет просто цитатой фраза «Последнюю женщину, которая так обо мне говорила, я убил»?

Он толкнул под столом голову манекена и остановил кадр с забившейся в угол Миль. Ее увеличенное лицо воплощало собой страх, стыд и страдание. И он сделает все, чтобы это выражение на него вернуть.

* * *

Анна Миль стояла на террасе своей квартиры, обнимая игрушечного Дениску. На столике для кофе в углу были высыпаны конфеты. Она горстями съела половину.

Небо было черным, и из этого космоса падал ледяной дождь, переходящий в снег. Осень превращалась в зиму. И от ее холодного дыхания было б легче. Если бы о происходящем в городе и том, что ее затянуло в эту воронку, не напоминали горящие на холме «Журавли».

Суббота

Армине вошла в кафе «Вареничная № 1» на Арбате – guilty pleasure потомственной вышивальщицы Вали Тихоновой, чьи мать, бабушка и прабабушка создавали шедевры, за которые примы дрались в Большом.

– Простите, что видимся не у вас в офисе и не у меня дома. Просто сегодня выходной, а местные котлеты и вареники с вишней – единственное, что меня успокаивает после всех этих стервозных невест. Доводят себя до инсульта из-за узора под мышками, который никто не увидит, и пропускают всю радость от приближения дня, ради которого типа… живут. – Валя развела руками и приподнялась с клетчатого дивана, чтобы поприветствовать следователя. – Здравствуйте.

– Здравствуйте! Пожалуй, мне тоже нужна большая тарелка вишневых вареников. – Армине пожала протянутую руку, едва не задев стоявший рядом цветочный горшок.

Ей понравились это кафе в виде старой советской квартиры и Валя, которая вне работы, как выяснилось, носила футболку со смурфиками, драные джинсы и косуху, а ела с таким аппетитом, что ее бы носила на руках с ликованием вся родня Ароян.

– Меня тошнит от бежевого! Серьезно! От всей пастельной цветовой гаммы. – Она сделала вид, что ее тошнит. – Гадость! Нет, мне нравится вышивать. Я люблю наряды от-кутюр вроде рождественского платья леди Ди для фильма с Кристен Стюарт, где все вручную. Но люди, которые их носят, ужасны! Диор говорил, что шьет для женщины, которая путешествует с сорока чемоданами. «И занозой в заднице», хочется добавить. Потому что – ну, правда! – эти женщины не прекрасные платья заказывают, не мечту из шифона, мулине и кружев. А ищут аналог бабла в тряпках. В общем, – она подняла руки, как бы сдаваясь врагу, – это давно не по мне.

– Все так плохо, что можно разрушить династию?

– Скорее скорректировать. Пока Оля была в Англии, я сгоняла в Тоскану и насела на одного легендарного старичка, который давно отошел от дел, и выведала секреты древнего мастерства плетения кружев. Так что теперь, с русской вышивкой и итальянским кружевом, я могу послать Petit Trianon с его кукольным дресс-кодом, ободками и щипцами для завивки туда, где моя иголка не ночевала, и править миром! Юлечка тоже бы так сделала, если б могла.

– Мы, – Армине предостерегающе подняла в воздух вилку с вареником, – говорим о Снежной королеве Юлии Юрьевне Паршиной?

– Конечно! – Валя энергично прожевала котлету. – Она же психолог, а психологи, психотерапевты, психиатры, пластические хирурги, диетологи, наркологи для этой публики – такая же обслуга, как мы. Им без разницы, что ты пришиваешь. Бисер, как я. Или, как Тимур Хайдаров, нос.