Книга Холодный туман прошлого [сборник], страница 101 – Николай Леонов, Алексей Макеев

Станислав молчал, выдерживая паузу и переваривая все сказанное. Лев Иванович отлично понимал его. Как показывала практика, немногие виновные в преступлениях так спокойно и сразу признавались в том, что совершили, да еще с подробностями. И случалось такое довольно нечасто. Поэтому здесь присутствовал некий эффект неожиданности. Из-за этого Гуров решил подключиться.

— Григорий Андреевич, а где вы взяли сильнодействующие лекарства? — спросил он.

— У себя. В феврале умерла моя мама. Она очень долго болела и принимала сильнодействующие препараты. Они остались от нее.

— Я так понимаю, — снова вступил в разговор Крячко, — ваша бывшая начальница была в курсе того, что вы сделали.

— Не совсем.

— То есть?

— Я пообещал ей, что помогу решить проблему. Скорее всего, Оля обо всем догадывалась, но подробности не спрашивала. Ей и так несладко пришлось из-за этих двоих.

— А как вы вычислили свидетеля? Того, кого утопили.

— Когда я последний раз виделся с Залевским, то случайно подслушал его разговор по телефону с этим Пашей. Я тогда понял, что это и есть тот самый свидетель. Я незаметно подсмотрел номер и утащил бумажку с его адресом. Коля ничего не заметил.

«Все сходится», — заключил Лев Иванович. Правда, он сомневался насчет того, что Лапин сам нашел Пашу. Скорее всего, Ольга наводку дала. Но похоже, что все именно так, как они ранее со Стасом предположили: Гриша решил понести ответственность за все это один. Мещерякову он выгораживал всеми силами. Опер тем временем продолжал допрос, уточняя различные детали и мелочи. Мужчина охотно отвечал.

— Спасибо, Григорий Андреевич, — сказал Крячко. — У меня больше нет вопросов. Лев Иванович, у вас вопросы остались?

— Да, — кивнул сыщик. — Скажите, Григорий Андреевич, вы не жалеете о том, что сделали?

На лице Лапина мелькнуло слабое подобие улыбки.

— Хороший вопрос, — ответил он. — Жалею ли я? Пожалуй, что нет. Ведь если бы вашим близким грозили неприятности, вы бы тоже пошли на все, чтобы уберечь их, не так ли?

— Вы правы, — улыбнулся в ответ Гуров. — Но я бы всеми силами постарался не доводить до преступления и уж тем более до убийства.

— Бывают случаи, когда иначе нельзя.

— Но вы понимаете, что ваше наказание может быть более суровым, чем у Ольги Викторовны?

— Конечно, понимаю. И я готов к этому.

— Вы сказали о близких людях. Ольга Викторовна была для вас близким человеком?

— Была, есть и будет. Я люблю ее и хочу, чтобы у нее все было хорошо.

— А какие отношения вас связывали? Ну, помимо рабочих.

— Мы встречались время от времени. У Оли дома. Она приглашала меня в гости.

— А вы допускали, что можете быть не единственным ее поклонником?

— Любовником, вы хотите сказать? — на этот раз Григорий действительно улыбнулся.

— Да.

— Разумеется, допускал. Оля мне ничего не обещала и сразу сказала, что ей ближе такие вот необременительные отношения. Я не возражал. Главное, чтобы ей было хорошо.

— И вас бы не мучила ревность?

— Ничуть. Я не собственник. Если мой любимый человек счастлив с кем-то другим, я могу только порадоваться.

Краем глаза сыщик заметил, как Стас покачал головой. Он и сам склонен был согласиться с напарником. С виду, конечно, Лапин абсолютно нормальный. Не какой-то богемный чудик, показательно витающий в эмпиреях, и не совсем уже клинический псих вроде того Вовчика, околачивающегося возле гимназии. Скорее всего, как говорят про творческих и талантливых людей, слегка с придурью.