Книга Холодный туман прошлого [сборник], страница 183 – Николай Леонов, Алексей Макеев

— А что ты хочешь — дело к вечеру. У некоторых уже рабочий день закончился. Ты так возмущен, словно в первый раз за рулем по Москве ездишь, — усмехнулся наивности друга Лев Иванович.

— Ладно, шут с ним, с этим движением. Я сейчас позвонил Волынцеву и прямо в лоб его спросил, не страдает ли он дальтонизмом. Так ты представляешь, он даже не понял, о чем я его спрашиваю!

— Надо как-то этот вопрос решать, — заметил Лев Иванович. — Иначе мы так и не будем знать, какого цвета машину нам искать. Мы гаишникам уже ориентировку на красный цвет дали…

— Да я уже все выяснил, — прервал его Станислав. — Дальтоник он, как ты и предполагал.

— И как ты это определил по телефону? — удивился Лев Иванович.

— Спросил его, каким цветом сделана надпись на гипермаркете «Ашан», и он ответил — синим.

— А каким на самом деле? — растерянно поинтересовался Гуров, который, собственно, никогда не обращал внимания на такие вещи, как цвет надписи на гипермаркете.

— Ты что, тоже дальтоник? — рассмеялся Крячко и ответил: — Красным, конечно.

— А, ну да, точно, — смутился Лев Иванович, припоминая цвет букв в слове «Ашан». — Так, значит, мы все-таки искали не того цвета машину, — удрученно заметил он.

— Да, как-то мы не подумали, что свидетель может быть дальтоником, — отозвался Станислав. — Придется переориентироваться самим и в ГИБДД передать уже новую информацию.

— Черт, опять все снова-заново, — с досадой чертыхнулся Гуров.

— А что там у нас насчет Юлдашевой? Она кому-то говорила, что уезжает? — спросил Станислав после недолгого молчания.

Лев Иванович коротко рассказал Станиславу о своем втором посещении Алины Сергеевны и о своем эксперименте с Павлом Гора.

— Теперь я привез его к нашим ребятам, пусть поработают с ним. Может, удастся составить мало-мальски похожий портрет того типа, с которым он общался в квартире Юлдашевой. Хотя, глядя на этого парня, я серьезно сомневаюсь, что он вообще что-то еще вспомнит, кроме очков и бородки.

— Ну вспомнил же он, что у того мужика была стрижка бобриком, — с надеждой в голосе подсказал Крячко. — Вдруг его торкнет, и он еще что-то вспомнит? Будешь встречаться с этим преподавателем из ИМПЭ?

— Надо. Вдруг это через него ушла информация, что Алина Сергеевна с сыном уезжают из города. Хотя, как мне кажется, надежда на то, что он кому-то рассказывает о своей любовнице, ничтожно мала. Человек он женатый и из интеллигенции, так сказать.

Сыщики снова помолчали некоторое время, а потом Гуров спросил:

— Ты-то сам ничего нового не узнал?

— Нет, пока все глухо. И насколько я знаю, у Калитина тоже.

— М-да, а время идет, — невесело констатировал Гуров.

Объяснять Крячко, что он имел в виду под этими словами, не было нужды. Станислав и так все понимал. Если до середины января они не найдут хотя бы одного реального подозреваемого на роль Каллиграфа, то январское убийство будет неизбежным. Надежды на то, что преступник остановится и перестанет убивать, практически не было. Безнаказанность всегда ведет за собой желание и дальше экспериментировать с человеческими жизнями.

* * *

После разговора с Крячко Лев Иванович нашел на сайте ИМПЭ имени Грибоедова список преподавательского состава и еще раз внимательно рассмотрел фотографию Копцева. Немного подумав, Гуров решил не звонить Альберту Юрьевичу, а встретиться с ним, так сказать, неожиданно. Лев Иванович по своим каналам раздобыл домашний адрес профессора, а заодно узнал и еще кое-какую информацию. Оказалось, что Копцев женат на своей коллеге по университету, у них двое взрослых детей и есть одна внучка. Мужчина был почти на двадцать лет старше своей любовницы и, в общем-то, выглядел на свои пятьдесят с небольшим хвостиком лет. Под описание преступника — высокого, сильного и средних лет — он явно не подходил, поэтому Лев Иванович сразу же отмел его как вариант в претенденты на роль Каллиграфа.