Книга Горячий танец смерти [сборник], страница 120 – Николай Леонов, Алексей Макеев

— Ну извини, совсем не по инструкции получается. Нет ничего, похожего на следы биологических жидкостей, борозд на полу от сведенных судорогой пальцев.

— Брызг крови и мозгов на обоях тоже? — требовательно спросил Крячко.

— Как и было сказано, не будет тебе легких путей, — заметил друг и коллега, — напротив, все благостно до приторности. Вся кухня увешана не только полочками-кастрюльками, а сплошь иконочки, образочки, свечки, ритуальные колеса, фатимьи глаза и аюрведические веники. Я так понимаю, мама прямо с кухни шла к истине, причем одновременно всеми путями.

— Тебе-то что за дело? — спросил генерал не без сарказма.

— Никакого, — не стал спорить Лев Иванович.

— Насколько я понимаю, на фоне всего обнаруженного приняли розыскную версию о том, что пропавшая без вести Томина на фоне личной драмы и конфликта с родственниками уехала с отчего дома добровольно и не желает сообщать о своем местонахождении, — предположил Крячко.

— Именно, — подтвердил Гуров, — вот в этой сфере все по писаному, по инструкции. Разрыв радикальный; как раз выяснилось, что она, уходя, даже телефон свой бросила.

— Цел? — тотчас спросил Крячко.

— Представь себе, разбила. Сим-карты, что интересно, в нем не было. Интересная деталь, обычно нервные и престарелые дамы осторожны и такого рода поступков не совершают.

— В самом деле, решительный разрыв. Возможно, осознала, что нагрешила аль приняла печать антихриста? — предположил Станислав. — Так, а братья-сыскари, само собой, тотчас диагностировали вступление в нетрадиционную религиозную секту, положив в основу дедукции обстановку и вещички, в кухне-келейке обнаруженные?

— В точности, профессор, — подтвердил Гуров, сверившись с бумагами.

— И тут же имеется момент, — подал голос Орлов. — Кондуктор тамошнего единственного автобуса, сорок третий маршрут, будучи опрошенной, признала в фотографии Томину.

Он сделал паузу (да, маленькие слабости к эффектам присущи и большим людям).

— Сошла эта женщина на остановке по требованию, как раз на Волчьей Яме или, как Лева утверждает, Шужкопе. Остановка называется куда проще, «Турбаза». — И постучал карандашом по карте.

— И что? — осторожно спросил Крячко.

— Как это что? — удивился Орлов. — Ну глаза разуй, сыскарь, глянь на карту-то, я что, просто так тут разрисовываю?

Лев Иванович поспешил на помощь:

— Стас, это ближайшая остановка общественного транспорта к нашему бермудскому огурцу.

— Ах, это, — спохватился Станислав, — каюсь, не уловил сразу.

— Ничего, с первого раза бывает, дальше будет легче, — пообещал Орлов. — Вот вам другого рода фигурант. Красочный, вы оцените. Золий Оксана Сергеевна, год рождения две тысячи первый, передвигалась на собственном автомобиле… возьми, читай сам.

Станислав взял папку, прочитал, присвистнул:

— «Ровер Эвок». Неплохо для двадцатилетней деточки. Разумеется, сама заработала?

— Не отбивай хлеб у налоговых инспекторов, — напомнил Лев Иванович, — излагай, а то с твоими остроумными ремарками до утра не управимся.

— Ладно, ладно, — отмахнулся коллега. — Итак, двадцать первого ноября двадцать второго года, оставив малолетнюю дочь на попечение няни, она же соседка по коммуналке…

— Что?! — переспросил Гуров, полагая, что ошибся.

— Ну чего неясно? Золий Оксана, «Ровер Эвок», коммуналка, двадцать лет. Не отбирай хлеб у моралистов и проповедников нравственности, — не без удовлетворения отомстил Крячко. — В общем, умчалась в неизвестном направлении, посулив, что скоро будет. Род занятий предполагал такие отлучки, но есть обстоятельство: деточка жила не по средствам, брала кредиты и взаймы.