Книга Горячий танец смерти [сборник], страница 174 – Николай Леонов, Алексей Макеев

— Чей адвокат?

— То-то и оно, что ничей… хотя остается Лера.

— Лера жива и даже местами здорова, — напомнил Лев Иванович, — и Радаев, что характерно, тоже. Нет же оснований полагать, что он пытался организовать ее убийство?

— Не-а, — снова протянул Крячко.

— К тому же он сам пострадал, причем так же, как и жена.

— Что-то единое их поглодало, — сострил Стас. — Но для расследования этого момента, опять-таки, необходимо их содействие…

— Да съезжу я, съезжу, не нуди.

— В общем, совесть чиста…

Крячко не успел договорить: со стороны Катиного флигеля раздался шум и крики о помощи.

— Опять. Но это не электричество, — заметил Стас.

— И не насосная станция, — согласился Лев Иванович.

Уложив удочки на мостки, они поспешили на зов, наверняка тысячный за сегодня.

По мере приближения становилось очевидно, что Катя не шутит, истерит по серьезному поводу, — так и вышло. Потому что, когда господа полковники, чертыхаясь и обливаясь потом — вечер был жарким, — подоспели, коленопреклоненная Катя выла, по-бабьи ломая руки, над бесчувственным Абдулой, раскинувшимся на траве.

— Надеюсь, пьян, — пробормотал Крячко, переводя дух.

Гуров, перевернув лежащего, с сожалением убедился, что алкоголем тут и не пахнет и что рубаха несчастного залита кровью, сочившейся из пробитого плеча и прокусанной шеи.

И снова развеселая, уже знакомая больница, и даже врач оказался тот же, неунывающий. Он даже обрадовался как родным:

— О, еще один покусанный? Ну хорошо же, бог, он троицу любит. Так, что у нас тут? Как вас величать? Фамилия, имя, отчество — последнее при наличии?

Абдулаев, белый как лист, тихо назвался.

— Да вы что? — изумился медик. — Неужто Ильяс Абдулаев? А не похожи. Что вы так шепчете, красавец? Понимаю, ослабли. Вы, господин полковник, — обратился он к Гурову, — не переживайте. Сейчас ушьем, вколем конскую дозу — и забирайте его с богом, нечего ему тут делать.

— Вы считаете, не нуждается в стационаре? — уточнил Лев Иванович.

— Может, и нуждается, только места нет, — пояснил врач. — Полкорпуса на реконструкции, куда прикажете его? В коридоре он и дома полежать может.

— Да, но если вдруг что-то не так пойдет…

— Все так пойдет, — вдруг подал голос Абдула, — к тому же там Катя одна.

— Катя — это очень важно, — тотчас влез медик, промывая раны мыльной водой, — куда эта бездельница запропастилась?

— Никуда. И я не бездельница, — сообщила медсестра, пробегая мимо, — я занята.

— Понятно, — мирно кивнул врач, продолжая процедуру. — Сейчас промоем, потом уколем. Проходили когда-нибудь постэкспозиционную профилактику?

— Сорок уколов в живот, — криво, но жалко улыбнулся Абдула.

— А, ну это у вас давно было, — успокоил медик. — Нет, сейчас попроще. Сейчас сделаем, потом милости прошу на третий, седьмой день, через две недели и на тридцатый день. Для верности еще и девяностый. Так, не дергаться.

Ему наконец удалось выловить какую-то девицу в белом:

— Ласточка моя, иди сюда. Еще десять минуточек прополоскайте этого вот. — Он нежно, но уверенно подтолкнул девушку к пациенту, вкладывая ей в ручку губку.

— Меня же ждут, — промямлила она неуверенно.

— Да ты посмотри, какой красавец! — возмутился врач, подталкивая на этот раз Абдулу, а того, несчастного, при одном взгляде на девушку передернуло. — И наверняка не женат.