Онлайн книга «Кто-то третий [сборник]»
|
— Она сначала не поверила, но я был настойчив. Предлагал ей расспросить мать, сказал, что даже отец об этом знает. А она попятилась от меня, как от прокаженного, как от монстра какого-то, глаза вытаращила, стала кричать, что все предатели, что растоптали все, что она любила и ценила, чем жила. Выкрикнула, что ненавидит всех, и убежала. У нее была истерика, я так понимаю. — Вы ее не догнали, не попытались успокоить? — Такие порывы обычно не возникают, когда тебе в глаза говорят, что ненавидят тебя. Да еще с такими интонациями. — Обиделись? Понимаю, — процедил сквозь зубы Гуров и поднялся. — Вот что, Вадим Михайлович. Я вам официально заявляю, что вы — важный свидетель по нескольким уголовным делам и прошу не покидать пределов Москвы и проживать по адресу вашей прописки. Любая ваша попытка сменить место жительства или выехать за черту города будет расценена как желание помешать следствию. Со всеми отсюда вытекающими последствиями. Знакомясь с делами Кириллова, которыми тот занимался в последние месяцы перед своим увольнением из органов, Гуров ожидал, что где-то мелькнет фамилия Грановицкого. В качестве подозреваемого, свидетеля, просто человека, который косвенно оказался замешанным в одном из дел. Через день после отправки первого запроса стали приходить справки. «Сергей Владимирович Архипов, 1968 года рождения, уроженец Москвы. Кличка «Хрипатый», осужден за грабеж. Умер в колонии строгого режима…» «Толоконников Павел Андреевич, 1973 года рождения, уроженец Наро-Фоминска. Кличка «Паша Длинный», осужден за изнасилование, разбой, кражу. Отбывает наказание в колонии строгого режима…». «Половинко Вадим Алексеевич, 1970 года рождения, уроженец Люберецкого района. Кличка «Коцаный», убит в колонии во время беспорядков…» Фамилии, клички, статьи, фотографии. Гуров читал, делал себе пометки, о ком навести справки, по какому фигуранту дать задание местным оперативникам, машинально отгоняя от себя мысль, что каждый, практически каждый из этих людей, кого в свое время поймал и отправил за решетку Кириллов, имел мотив убить его. Отдельно Лев завел список, в который вносил тех из подопечных Кириллова, кто вернулся из мест заключения в последние полгода до его гибели. Вполне реальный срок, чтобы, выйдя из колонии, осмотреться, спланировать и привести в исполнение свою месть. Закончив работу с последними справками, он отложил в сторону бумаги, отодвинул клавиатуру рабочего компьютера и откинулся в кресле, заложив руки за голову. Над Ордынкой висело вечернее красное солнце. Лев смотрел на него и в который уже раз задавал вопросы мертвому Кириллову. Что же с тобой случилось? Кто и почему убил тебя? Если это не бывшие уголовники из твоей прошлой полицейской жизни, если это не люди, которым ты помешал или готов был помешать что-то украсть из агрохолдинга, тогда кто же? Месть на бытовой почве? Но ты не бабник, у тебя не было любовниц, ты не попадал в аварии на машине, не задолжал никому больших денег, да и сам не одалживал никому больших денег, которых у тебя и не было никогда. Тогда что же? И снова мысли возвращались к Грановицкому. Но здесь все нелепо и эмоционально. Из-за этого не убивают. Морды бьют, окна бьют, но не убивают, подкарауливая у ворот предприятия в темноте. И потом, в данной ситуации убить должны были Грановицого, но никак не Кириллова. |