Книга Кто-то третий [сборник], страница 167 – Николай Леонов, Алексей Макеев

В клинике было пустынно и тихо. Гуров смотрел на спокойные интерьеры лечебного заведения, не лишенные изящества и вкуса. Наверняка приглашали дизайнера. Очень уж все гармонично сочеталось: и формы, и цвета, и планировка помещений. Охранник, увидев удостоверение полковника полиции, вскочил со своего стула у входа и вытянулся. Явно бывший полицейский. Гуров не удержался и буркнул бравому стражу: «Вольно!»

По коридору торопливо шел невысокий щуплый мужчина в синем медицинском костюме и белых мягких туфлях.

— Это вы Гуров из МВД? — спросил он, подходя к гостю. — Москвитин, дежурный врач сегодня. Пойдемте к лифту, вон туда, направо.

Лев обратил внимание, что у этого, в общем-то, тщедушного человека сильные волосатые руки с ухоженными пальцами. Руки хирурга, говорят о таких. А внешне хирурга не отличить от обычного человека, но они умеют стоять по несколько часов у операционного стола и не терять координации, не нарушать внимания. Четко, точно и кропотливо делать свое дело.

«А ведь они, как мы», — с усмешкой подумал Лев, когда они с Москвитиным вошли в кабинку лифта. Он слушал хирурга, который рассказывал о клинике, о том, что им повезло с руководством, а сам думал о том, что у сыщиков вот такая же кропотливая работа. Сутками ковыряться в ранах общества, выуживать заразу, очищать, дезинфицировать. И всегда по локоть в мерзости. А потом и сыщики, и врачи выходят к людям, улыбаются солнцу и любимым женщинам, и никто не знает, как им было тяжело, мерзко, как они устали. И самое главное: ни те, ни другие не променяют свою работу на другую!

— А что вы, Олег Эдуардович, можете мне рассказать о Кирилловой?

— Я, конечно, не ее лечащий врач, но, в принципе… — Москвитин показал рукой на диван в холле под большим деревом в кадке. — Давайте тогда уж присядем. Или вам удобнее в ординаторской?

— Какая разница, — пожал плечами Лев, — давайте здесь поговорим. Все равно ведь у вас пусто. Никто не ходит по коридорам, не подслушает.

— И правильно, — согласился хирург, усаживаясь на диван. — Тут как-то просторнее. Зелень вон, воздуха больше. Кириллова, говорите? Сложно все с этой девочкой. Наверное, не стоит утомлять вас медицинскими терминами. А если простым языком, для обывателя, то у нее патология серьезная, и сердце может перестать работать, если ему не помочь хирургическим путем. Если бы в детстве, то все бы обошлось, скорее всего. А сейчас, на этой стадии… Не знаю…

— Она может не выжить?

— Мы не боги, — просто ответил хирург. — Иногда мне кажется, что от нас вообще мало что зависит. Понимаете, каждый раз ты хорошо делаешь свое дело, выполняешь все, что положено, но один пациент выживает, а другой нет. Можно сослаться на индивидуальные особенности организма, переносимость и непереносимость, на факторы воздействия… Черт! Мне порой кажется, что все давно решено за нас. Кому — жить, а кому — нет.

— Вы просто устали, — усмехнулся Лев.

— А может, наоборот… — пожал плечами Москвитин. — Мы провели комплексное обследование Кирилловой. Хирург, который собирается взяться за эту операцию, получил все данные и готов сделать все возможное. Процент благополучного исхода очень низкий, не больше 10 процентов.

— А она? Как она сама относится к предстоящей операции? Я слышал такое мнение, что, если больной не хочет жить, тут и медицина бессильна со всей своей мощью и многовековым опытом.