Книга Кто-то третий [сборник], страница 168 – Николай Леонов, Алексей Макеев

— Не знаю, что вам и сказать. Наверное, боится. Наверное, устала от своего состояния. Она ведь запретила сообщать родным и близким о своей болезни и предстоящей операции. Почему? Не знаю. Она почти ни с кем не разговаривает, никого не хочет видеть. Хотя… — Хирург посмотрел направо, где в конце коридора появился молодой человек в таком же синем медицинском костюме, который катил тележку со сложенным на ней стопками бельем, и кивнул головой в сторону санитара: — Это Сашка Бурмистров. Хороший парень. Он в мединституте на втором курсе учится и работает у нас. Пока санитаром, а потом видно будет. Так вот она с единственным человеком общается — с ним.

— Да? — удивился Гуров и спросил: — А можно с ним поговорить?

— Отчего же, — кивнул Москвитин и громко позвал: — Саша, можно тебя на минуту?

Тот оставил тележку и подошел к мужчинам. Гуров представился и попросил Бурмистрова присесть. Странно, но удостоверение полковника полиции нисколько не удивило и не взволновало молодого человека. Такое ощущение, что в больнице полковники десятками ходят по коридорам. Или каждую ночь наведываются.

— Саша, мне нужна ваша помощь. Видите ли, я уже несколько недель разыскиваю по всей Москве Марину Кириллову. И нашел только сегодня здесь, и вот в таком состоянии. У нее очень сложно в семье, у нее, вообще, все сложно, а теперь еще и со здоровьем. Мне очень нужно с ней поговорить, она — важный свидетель или ключик к разгадке одного дела, или даже не одного. Олег Эдуардович сказал, что у вас с Мариной хороший контакт, что вы — единственный человек, с кем она общается.

— И что вы от меня хотите, товарищ полковник? — честно и открыто посмотрел в глаза Гурову парень. — Чтобы я вас ей представил и поручился за вас?

— Ну, ну, юноша! — Лев улыбнулся, стараясь выглядеть дружелюбным. — Что же вы сразу так! Я хочу понять состояние Марины. Физическое мне описал Олег Эдуардович. А каким вы видите психологическое, эмоциональное состояние девушки? Она же разговаривает с вами?

— А она ни с кем не разговаривает, — тихо ответил Бурмистров, — и со мной тоже. Это я с ней говорю. Прихожу в палату, делаю свое дело и разговариваю, а она слушает. Странная девушка. Я думал, она жить не хочет, а она на операцию согласилась. На операцию согласилась, а видеть никого не хочет. Беда у нее какая-то, товарищ полковник. Если вы захотите ее спросить, то это пустое дело. Мне кажется, что Марина очень одинока. И эта операция для нее — надежда на новую жизнь, на нормальную жизнь. Правда, эту надежду она не особенно видит.

— А ты философ, дружок, — помолчав, заметил Гуров. — У тебя талант в людях разбираться. Ни словом не обмолвился, а сколько в человеке увидел.

— За два-то месяца? — грустно улыбнулся парень. — За два месяца картину до дыр можно просмотреть.

— Ладно, Саша. — Гуров поднялся с дивана, протянул санитару руку: — Ты мне очень помог. Правда! А у Марины действительно беда. Пойду, попробую. Не знаю, что у меня получится, но я долго ее искал, теперь уже все равно надо как-то с ней общаться. — И пошел в сторону палаты, чувствуя, что санитар и хирург смотрят ему в спину.

«Ну вот, — думал Лев, — я и нашел Марину Кириллову. А что мне это даст? Если это, конечно, она. Ну, хотя бы удостовериться, что жива, что ей ничего не угрожает. Успокоить мать. А потом? А потом, наверное, ждать результата операции. Может быть, после этого удастся разговорить девушку. Да, хорошо бы. А то в последнее время все ниточки рвутся одна за другой». Подойдя к палате, он постоял, поправил белый халат, наброшенный на плечи, тихо открыл дверь и остановился на пороге: