Книга Усадьба заложников, страница 102 – Николай Леонов, Алексей Макеев

– Да, мне пришлось создать совершенно новое устройство, которое не только могло донести до вас мою угрозу, но и совершить затем акт саморазрушения. Изящно получилось, не правда ли? Надеюсь, вам понравилось.

– Не скажу, что мне эта ваша шутка понравилась, но я оценил техническую грамотность противника, – проговорил Гуров. – Я понял, что мне нужно исключить из числа подозреваемых всех, кто не обладает инженерными навыками. И тогда, должен сказать, я впервые подумал о вас. До этого я вообще не рассматривал вас как подозреваемого.

– Ну да, ведь у меня в поместье была репутация безобидного чудака, помешанного на китайской гимнастике, а также старого друга папаши Вершинина, – усмехнулся Селиверстов.

– Но ведь вы, когда подсовывали мне под кровать этот диктофон, должны были понимать, что можете навести меня на ваш след, – заметил Гуров.

– Понимал ли я, что подставляю себя? – спросил задержанный. – Конечно, я это понимал. Но в том и прелесть этой игры с опасностью, что ты все время ходишь по тонкому льду, все время рискуешь. Рискуешь – и испытываешь острое наслаждение от игры. Вам, как человеку рискованной профессии, это чувство должно быть знакомо. Да, я, можно сказать, сознательно навел вас на свой след, но при этом был уверен, что в конечном счете всегда сумею вас переиграть.

– Меня вот какой момент интересует, – снова заговорил Гуров. – Почему вы решили сделать ставку на выстрел в окно, но не стали устраивать какую-либо диверсию во время плавания на яхте? Вы вообще не планировали атаки во время этого путешествия?

– Как же не планировал? Очень даже планировал, – отвечал задержанный. – Ведь устроить течь на яхте – очень простое дело. А если течь возникает сразу в нескольких местах, справиться с ней почти невозможно. Так я первоначально и хотел поступить. В момент, когда судно отошло от берега на максимальное расстояние, я планировал сделать две пробоины в борту, ниже ватерлинии, и одновременно вывести из строя руль и парус. В этом случае судно было обречено, оно бы обязательно затонуло. И в итоге четыре человека оказались бы на дне. Но вы и тут сорвали мои планы, когда закупили спасательные жилеты, даже больше, чем их требовалось. И какой смысл после этого устраивать диверсию? Ну, поплавали бы все в соленой воде, натерпелись бы страху, но рано или поздно всех бы выловили. И потом, вы ведь все время были настороже, шныряли по всей яхте, за всем следили. Как в таких условиях устроить что-то серьезное? Вы бы меня тут же поймали, и все бы закончилось. Пришлось отложить мой замысел до возвращения на берег.

– Так это вы уничтожили запасные спасжилеты, которые имелись в доме?

– Ну конечно. Улучил момент, когда дома никого не было, вытащил всю пачку этих жилетов из кладовки и выбросил в ближайший мусорный бак. Это было нетрудно…

– Когда вы задумали убийство Вершинина с помощью карабина? Это произошло уже здесь или вы намечали этот план заранее?

– В общих чертах я этот план наметил еще зимой, – отвечал Селиверстов. – В Москве, когда в первый раз стрелял по их окнам. Здесь хотелось повторить то же самое. Я знал, что мой удачливый соперник имеет привычку стоять вечерами у окна и пялиться в вечернее небо. Медитировал он так, видите ли. Грех было не использовать такую привычку. Ведь в этот момент наш Петр Никитич представлял собой идеальную мишень. Поэтому, когда не удалось реализовать план «Яхта», вступил в действие план «Окно».