Книга Усадьба заложников, страница 105 – Николай Леонов, Алексей Макеев

Что же заставило меня отмести Костю и сделать единственным подозреваемым Виктора Селиверстова? Это произошло, когда я провел обыск в комнате Селиверстова и обнаружил у него крошечный диктофон с записями его «бесед с водителями». Тогда я понял, как были организованы «алиби» этого человека. Кроме того, я нашел в его комнате набор инструментов, с помощью которых можно было изготовить другой диктофон, который четыре дня назад я обнаружил у себя под кроватью. После этих находок все сомнения отпали.

– А как вы узнали, что наш злодей собирается стрелять по папиным окнам? – спросил Иван Вершинин.

– Сделать такой вывод помогла обыкновенная наблюдательность, – отвечал сыщик. – Я знал, что мой противник что-то задумал, но не знал, что именно. Однако любое покушение требует какой-то подготовки. О подготовке очередного нападения могло говорить что угодно: разбитая или повернутая в сторону камера наблюдения, лестница, для чего-то поставленная возле стены дома… Я ходил и смотрел, внимательно смотрел кругом. И когда я совершал обход ограды с внешней стороны, я обратил внимание на спиленные кем-то ветки деревьев. Кому они могли помешать? Для чего их спилили? Я стал искать ответы на эти вопросы и пришел к выводу, что мой противник собирается стрелять по окну спальни Петра Вершинина. А после этого было логично искать оружие, из которого он собирался стрелять, и позицию для стрельбы. И я нашел и то и другое.

– Но что заставило его так поступать? – воскликнул Вершинин-старший.

В волнении он вскочил с кресла.

– Я никак не могу понять, что двигало Виктором, – признался он. – Я готов был помочь ему в делах, все для него сделать. Я знал, что дела его транспортного предприятия идут не очень успешно, и держал про запас мысль, что если там все рухнет, то я могу предложить ему должность директора в одном из моих торговых центров. Почему он испытывал такую ненависть к нам, я не понимаю!

– Зависть, Петр Никитич, самая обыкновенная зависть, – отвечал Гуров. – И смертельная обида. Он старательно разжигал в себе чувство обиды на вас и в конце концов сделал эту обиду главным стимулом всех своих действий. Вряд ли вы могли как-то исправить это положение. Чем больше вы ему помогали, тем сильнее становилась его обида. Вы могли бы спастись одним-единственным способом: если бы вы вдруг разорились, потеряли все свое состояние и пришли просить помощи у него. Вот тогда, увидев ваше унижение, он смог бы выдохнуть – и избавиться от пожиравшей его зависти. Но ведь вы, кажется, не собирались разоряться?

– Нет, дела у моих фирм идут достаточно успешно, – пробормотал Вершинин. – И потом, даже если у меня все пошло наперекосяк, остался бы еще Иван… Настя… Теперь я думаю, что он бы всегда нашел кому еще позавидовать.

– Да, вот это верное заключение, – сказал Гуров. – Тот, кто чувствует себя обиженным, всегда найдет виновного. Ну а теперь я могу вам сказать, что с этого момента у вас действительно нет врага, вашей семье ничто не угрожает. Можно спокойно отдыхать!

– А точно больше никого нет? – спросила Настя.

– Нет, теперь точно никого, – твердо отвечал сыщик.

Глава 1

Полковник Лев Иванович Гуров сильно не любил преступления, в которых есть «экономическая» составляющая.

Они с напарником Станиславом Крячко такие дела обычно называли «Дело № … о пустом кошельке». Шло время, таких дел становилось все больше, менялся только порядковый номер. Практически у всех громких преступлений находился крайне длинный финансовый хвост и огромное количество тех, кто в эти кошельки либо деньги клал, либо их оттуда вытаскивал.