Книга Легенда преступного мира [Сборник], страница 187 – Николай Леонов, Алексей Макеев

Однако речь ее текла плавно, голосом она модулировала мягко, словно все у нее было под контролем и в порядке:

– Простите, с кем имею честь? Вы не могли бы представиться?

– Конечно. Полковник Гуров Лев Иванович, старший оперуполномоченный…

– Все-все, спасибо, достаточно, – немедленно остановила сыщика Вестерман. – Понимаю. Значит, именно вы – совершенно случайно выяснилось, сообщили смежники, коллеги… впрочем, неважно. Вы занимались исчезновением одного из наших участковых, Счастливого?

Гуров аккуратно сделал ход конем:

– А что, разве он исчез?

– Вы знаете, где он? – быстро спросила Зоя.

– Простите за вопрос, вы ему кем приходитесь? Родственница?

– Д-да, понимаю, понимаю, – поспешно согласилась Вестерман. – Вы абсолютно правы, это не телефонный разговор. Вы ведь даже не знаете, кто с вами беседует, в самом ли деле я. Но тут такая ситуация… – Ее голос неожиданно дрогнул и все же сорвался на истерику, она заговорила быстро, торопливо: – Лев Иванович, я не знаю, что мне делать! Моя дочь, Дарья, одиннадцати лет, поехала на встречу… с репетитором. Везла деньги за занятия. Она должна была отзвониться, как подъедет, – не позвонила. Умные часы отключены. Пять минут назад с ее телефона позвонил Счастливый и потребовал… – Она замолчала, всхлипывая.

– Зоя, возьмите себя в руки. Что требует?

– Он требует, чтобы я немедленно написала явку с повинной, призналась в каких-то убийствах, в том, что я заставляла дочку убивать… чтобы мое признание было записано на видео и чтобы присутствовало не менее двух свидетелей… – Она снова то ли всхлипнула, то ли хохотнула. – Я в толк не возьму, я не понимаю, о чем речь. Он сказал: если я не признаюсь, в семь тридцать вечера на этот номер… он продиктовал ваш телефон, Лев Иванович… поступит прямая телеграмм-трансляция с честным рассказом, причем из хорошо узнаваемого помещения. Чтобы вы это все слышали, понимаете?

– Понимаю, понимаю, дальше.

– …и тогда после признания я… он, то есть, сообщит, где Дарья, или ты… я, то есть, никогда больше ее не увижу!

К концу повествования женщина уже кричала в голос, и этот момент – увеличение громкости по мере накала истерии, – был до такой степени схож с тем, что в свое время продемонстрировала Мария, что Гуров не выдержал и усмехнулся.

– Смеетесь, да?! – немедленно отреагировала Вестерман. – Вам кажется, это шутка?

– Тихо-тихо, Зоя, не надо кидаться на все, что движется. Уважаю ваши материнские чувства, доверие к моей персоне, но все-таки, почему вы решили позвонить мне?

Она произнесла с досадой:

– Ах, да как же вы еще не поняли! Здесь же все повязаны, одни против других, другие против третьих! Неужели вы не понимаете?! Сама вязала. Если я их тут всех сдам, сколько останется жить мне и, главное, Дане? Я не знаю, кто тут против кого дружит, мне не на кого опереться! – Она сдалась, зарыдала: – Лев Иванович, я же местная, я тут родилась, выросла, сделала столько хорошего для своей родины, а вы бы слышали, что про меня говорят, что пишут! Мать-одиночка дерет с алиментщиков шкуры… она перестала скрывать ребенка-убийцу, которую держит на цепи и кормит кровью с молоком. Дикость, средневековье! Но Данечка моя, Данечка!.. Она же как пятилетний ребенок, беспомощная, доверчивая, ее кто угодно убедит в чем угодно! Где она, что с ней… что делать, что делать!