Книга Смерть по расчету [Сборник], страница 136 – Алексей Макеев, Николай Леонов

– Что это за запах? – спросил он у жены.

– Лев, это грим, после спектакля все смоется и запах тоже выветрится, – успокоила его жена.

– Запах специфический, – в беседу вклинилась гримерша. – Грим делают на основе воска, я этот запах ни с чем не перепутаю, сразу ассоциация с театром.

Гуров взял коробочку с красками и еще раз принюхался:

– Грим можно купить в магазинах?

– Конечно, – тотчас же отреагировала словоохотливая гримерша. – Я вам скажу пару адресов, там что угодно можно купить. И гримировальные краски, и пластические накладки, постижеры.

– Постижеры? – переспросил Гуров.

– Накладки из волос, разные усы, бакенбарды, парики, – пояснила женщина, пока ее кисточка ловко превращала Марию в пожилую женщину.

– Тебе для работы нужно, Лев? Хочешь, в театре тебе что-нибудь подберем? – предложила Мария.

– Да, адреса давайте, – согласился Гуров с предложением гримерши и погладил жену по руке. – Спасибо, дорогая, пока нет необходимости, если, конечно, ты не хочешь, чтобы я превратился на один вечер в юнца.

– В негра, пожалуйста, – фыркнула Мария.

Их дружный смех над шуткой разлетелся отголосками по театральным коридорам.

Утро в отделе только начиналось, Крячко еще не пришел на работу, и Лев в уединении снова принялся обдумывать дело о похищении коллекции монет. Он написал в ряд имена сотрудников музея и рабочих, так чтобы можно было ставить галочку или прочерк по каждому факту: «Как украли коллекцию?» Рабочие это были или кто-то другой, будет понятно потом, но сделали это очень искусно, напугав до полусмерти реставратора Завьялова.

Первый момент: если кража была тщательно спланирована, то вор знал, что в музее не работает сигнализация и видеонаблюдение, а также был в курсе, что в эту ночь будет смена Завьялова, который всю ночь планирует работать над монетами. Об этом знали все сотрудники музея, да и рабочие наверняка легко могли подслушать такую информацию.

Второй – это стук в окно. Вор явно рассчитал, что Завьялов отвлечется и отойдет от стола, а зная о его пагубной привычке, мог рассчитывать на приступ паники. Он говорил о громком стуке, но я лично проверил окно: там стоят двойные рамы и с улицы при закрытых форточках и рамах звуки слышны очень плохо.

Отпечатков пальцев на раме или стекле не найдено, следов обуви на земле возле окна нет, а при продолжительных громких стуках стекло хоть немного было бы повреждено – дало бы микротрещину или хотя бы отслоилась грязь.

Необходимо внимательно прочитать заключение эксперта, что осматривал окно, а еще лучше самому осмотреть его в музее. Если следов от ударов нет, то звук могли записать заранее и включали с телефона или через колонки для усиления эффекта.

«Знали ли рабочие о любви реставратора к алкоголю?»

Записи с вопросительными знаками множились на странице блокнота. Неожиданно у Гурова зазвенел телефон. В трубке раздался дрожащий знакомый голос Костякова:

– Доброе утро, Лев Иванович! Это Костяков, директор музея.

– Слушаю внимательно.

– У меня тут дежавю, срочно нужна ваша помощь. Ох, – застонал в трубку пожилой мужчина. – Я боюсь даже сообщать о происшествии начальнику департамента или министру. У меня сейчас сидит представитель из посольства, который приехал за коллекцией монет.

– Подождите, но монеты забрали вчера. Я отлично помню, что приезжал сотрудник посольства.