Книга Охота на вампира [Сборник], страница 141 – Алексей Макеев, Николай Леонов

Кажется, художник и сам забыл, какой у него беспорядок. Он заметил это только сейчас и начал судорожно убирать орудия своего ремесла, вернее сказать, перемещать их с места на место. В первую очередь Заседателев освободил два стула.

– Я прошу меня извинить, – произнес он негромко, почти шепотом. – У меня здесь не совсем… Но я сейчас… – Художник указал сыщику на один из очищенных стульев, а сам сел напротив гостя, очень близко от него.

– Я вас пригласил, чтобы… – начал он. – Вы должны меня понять. Я хочу оказать вам помощь.

– Но почему вы говорите шепотом? – с удивлением осведомился Гуров, который вовсе не собирался принимать участие в этой странной игре. – Тут что, какая-то тайна?

– Не то чтобы тайна, – ответил художник чуть погромче. – Но мне не хотелось бы привлекать внимание. Я не желаю, чтобы все знали…

– Знали о чем?

– Что я являюсь свидетелем, причем очень важным! Ведь это может быть опасно, согласитесь. – На лбу у него выступил пот, на щеках появились красные пятна.

Кажется, он действительно чего-то боялся.

Гуров решил пойти ему навстречу и стал говорить тише.

– Вы хотели мне что-то рассказать? – спросил он. – Вы что-то видели в эту ночь?

– Да, я видел! Понимаете, обычно я сплю, как сурок, но сегодня меня разбудил гром. А потом раздался этот страшный шум. Я думал, что все рушится, дом падает, кинулся к окну и увидел, что это рухнул старый дуб. Какая была гроза! Какие молнии! Я не мог удержаться и сделал несколько рисунков. Вот они. – Художник указал на листы ватмана, лежавшие на столе.

Гуров повернулся и действительно увидел беглый рисунок. Молния распорола черное небо. На другом листе было изображено падающее дерево, на третьем – оно же, но уже лежащее, примявшее кусты.

– Здорово нарисовано! – похвалил сыщик. – Стало быть, вы зажгли свет, чтобы рисовать грозу?

– Нет, зачем же? Молнии давали достаточно света. Я, знаете ли, не люблю привлекать к себе внимание.

Пока художник говорил, Гуров незаметно оглядел его и поразился, насколько тщательно тот одет и причесан – волосок к волоску. Внешний облик этого человека находился в поразительном контрасте с беспорядком, царившим в комнате.

– Значит, вы схватили карандаш, ватман и постарались как можно быстрее запечатлеть то, что увидели, – подытожил Лев Иванович все то, что уже было сказано его собеседником. – Но потом, как я понимаю, произошло еще что-то, что вас испугало. Ведь вы меня не для того пригласили, чтобы рассказать о грозе. Я прав?

– Да, конечно, совсем не для того, – торопливо проговорил Заседателев. – Просто с грозы все началось, вот я о ней и рассказал. Так вот, я зарисовал то, что меня поразило, снова лег, но заснуть никак не мог. А ведь обычно я сплю крепко, у меня нет с этим никаких проблем. Впрочем, это я уже говорил. Так вот, я лежал без сна, ворочался с боку на бок, и вдруг мне почудились какие-то крики, вернее, возгласы, доносившиеся снаружи. Я снова вскочил, подошел к окну и увидел… – Художник замолчал и судорожно проглотил слюну.

Его глаза лихорадочно шарили по комнате. Он будто бы искал, что бы ему выпить или, может быть, закурить.

– Успокойтесь, Юрий Кириллович, – мягко сказал Гуров. – Постарайтесь рассказать обо всем, что вы видели, как можно подробней. Ведь у вас, как я вижу, замечательная, профессиональная память. Да еще и глаза художника. Так что же вы заметили, подойдя к окну?