Книга Тайна убитой актрисы [сборник], страница 148 – Алексей Макеев, Николай Леонов

– Послушайте! – не сдержавшись, выкрикнул спецназовец, и Гуров тоже повысил голос:

– Нет, это вы послушайте, Владислав Олегович! Улики против вас серьезные, мотив есть и у Огольцова, и у вас – помочь другу, которому вы, кстати, обязаны жизнью. Огольцов раз сделал попытку украсть дочь, но мать вовремя подоспела, да и девочка начала сопротивляться. Не получилось все сделать тихо, не учел отец, что дочь давно уже отстранилась от него и душой прикипела к отчиму, который уделял ей намного больше времени, пытался понять девочку, наладить контакт. Это же очевидно, что устранить отчима – реальный шанс снова вернуть любовь дочери.

– Правда, при условии, что дочь не будет знать о роли отца, – добавил Стас. – Что стоит двум спецназовцам с вашим опытом незаметно проникнуть в поселок и устранить человека? А потом, чтобы скрыть происхождение ссадины на локте, которую Огольцов получил, перелезая через забор в Матвееве, вы замышляете драку в кафе.

– Какую ссадину? Вы о чем? – не понял Муромцев.

– Ссадину на руке, чуть ближе к локтю. На заборе и кусочек ткани от куртки Огольцова остался. А еще следы химчистки салона, которая проводилась накануне вашей ночной операции. Причем учтите, вы с ним не сразу начали следы заметать, а только потом, когда поняли, что по вашему делу приехали два полковника из центрального аппарата МВД. И вы забеспокоились. Откуда информация о нас и о ходе расследования? Не вы ли, Муромцев, начали ухаживать за незамужней следователем Владимировой?

– Логично, – произнес Муромцев, промолчав почти минуту и обдумывая все то, что ему рассказали. – Но только это логика людей, привыкших видеть перед собой убийц, головорезов, садистов, насильников…

– Ваша профессия, – напомнил Крячко, – далека от образа уездных семинаристов.

– Да, профессия наша предполагает умение убивать, – согласился Муромцев. – Причем убивать быстро, эффективно и не мучиться потом угрызениями совести. Но вы путаете войну и гражданскую жизнь. Огольцов классный специалист, он умеет отлично готовить и проводить специальные операции, умеет готовить бойцов. Но в отношении людей, которые не являются врагами по определению, в обстановке гражданской реальной жизни он другой. Вы не поверите, но и такие люди, как мы с Игорем, тоже умеем любить и сострадать. То, что у него не получилась семейная жизнь, неприятно, но не смертельно. К Любе у него мало что осталось. Пожалуй, главное то, что она для него – мать его ребенка. А вот дочь Игорь любит больше всего на свете. Может, я наврежу другу, говоря о нем именно так, но не хочу врать. Игорь не дурак, он же понимает, какое горе принесет дочери, убив ее отчима, к которому она так привязалась. Он элементарно принесет этим горе в семью. И этим дочь не вернешь, не завоюешь ее детского сердца. А если когда-то кто-то узнает о том, что горе принес он лично? Ведь не будет ему прощения ни на этом, ни на том свете. Кто на это решится?

– Лирика, – вздохнул Крячко, – а нам все равно, как бы это ни звучало красиво, придется проверять ваше алиби с Огольцовым. Но вы скажите нам о другом. С какого перепугу вы полезли выручать старого друга? Ведь вы же знаете, что у нас пока нет ничего на него? А драка – это ведь пустое. Она может не иметь отношения к убийству Загороднева. Давайте уж до конца честно, не будем темнить. Чем честнее вы с нами, тем быстрее мы доберемся до истины, не теряя время на пустые версии.