Книга Тайна убитой актрисы [сборник], страница 175 – Алексей Макеев, Николай Леонов

– Я понял, – делая пометки в блокноте, кивнул оперативник. – Киллер мог спровоцировать сбои в охранной системе и тем самым отвлечь одного из охранников.

– Вот именно, – добавил Крячко. – И он знал, что по утрам в одно и то же время делается обход периметра. Значит, второй охранник пойдет на осмотр. Этот момент он и выбрал. Лева, а была ли дома Загороднева в то время, когда Валет встречался на набережной с заказчицей, которая искала киллера?

– Она была не дома, а у косметолога в салоне. У нее подошло время по записи на химический пилинг лица. Я проверял по записи оплату. Да и по коже лица видно, что процедуру Загороднева получила. Я с мастером говорил. Она Любовь Сергеевну хорошо знает, Загороднева их постоянная клиентка, так что ни с кем ее не спутаешь.

– Значит, не Загороднева искала киллера, и на набережной была другая женщина? – спросил Крячко, внимательно глядя на своего друга и пытаясь понять, верит в это Гуров или не верит.

– Не факт, – со вздохом отозвался Лев. – Где гарантия, что Валет мне назвал точное время встречи? Где гарантия, что на лице женщины, которая с ним разговаривала, не было следов химического пилинга? А может, она специально выбрала вечернее время, чтобы Валет даже мельком не увидел следов химического ожога на ее лице, ведь это улика.

– Можно проверить, правильно ли идут часы у Валета, – оживился Букатов.

– У него нет часов, – ответил Гуров. – Он ими не пользовался. Время смотрел на экране смартфона. Георгий ждал его в машине почти три часа, судя по его словам. Так что есть шанс, что Загороднева после салона красоты пошла к нему на встречу. Теперь придется как-то установить, а где она была в момент убийства Валета.

Когда Гуров вошел в дом Загородневой, его снова начали одолевать сомнения. Лицо женщины было каким-то застывшим, как африканская ритуальная маска. Он снова и снова пристально вглядывался в него, пытаясь найти хоть какие-то следы эмоций. Что это – неподдельное горе или мастерская игра?

– Как ваши дела, Любовь Сергеевна? Ксюша дома?

– Я отправила ее в детский лагерь. У детей более гибкая психика, им надо помогать бороться с горем, они легко переключаются. Это мне уже ничего не поможет. Понимаете, ведь когда у тебя отнимают не просто часть твоей жизни, твоей мечты, твоего будущего, а целую часть твоего мира, это страшно и больно. Вы можете представить, что выйдете утром из дома, а половины неба нет? Есть только одна половина, по-прежнему голубая, с облаками. А второй нет. Не чернота, не дыра… просто ничего. И от солнца тоже половина. И от леса, от реки… Ксюша вырастет, влюбится, выйдет замуж, родит детей, и у нее будет свой полноценный мир, а у меня уже не будет ничего. Вы это понимаете? Думаю, вряд ли.

Загороднева замолчала и отошла к окну, глядя вверх, на вечернее небо. Как будто пыталась увидеть, все ли небо на месте или только половина.

– Я тоже переживаю боль, тоже могу ощущать безысходность, – произнес Гуров. Вы вот не можете быть жестокой, а мне порой приходится. Быть жестоким, терпеть, что люди поначалу не понимают моих целей и судят по первому моменту. Но потом, когда заканчивается дело, найден и наказан преступник, ко мне приходят и благодарят, иногда даже просят прощения. Но чаще всего люди так и не узнают, что за моими вроде бы жестокими поступками стояла необходимость, единственно возможная, потому что вела к истине. Помните знаменитую фразу, о смысле которой до сих пор спорят философы, теологи и филологи? Дорога в ад вымощена благими намерениями!