Книга Полицейское дно, страница 82 – Алексей Макеев, Николай Леонов

И тут Хорева не выдержала. Она закрыла лицо руками и заплакала. Гуров опешил. Он ожидал слез, мольбы, прижатого к глазам мокрого платка, но Хорева рыдала так, как будто весь мир вокруг нее рухнул, как будто случилось нечто ужасное и большей беды случиться для нее не могло. «Не буду ей мешать, пусть еще глубже окунется в свое отчаяние, – с сожалением подумал сыщик. – Вот ведь работа у меня! Когда преступники-мужчины молят о снисхождении, то даже какое-то удовлетворение ощущается. Но вот привыкнуть к тому, что от твоих слов плачут женщины, как-то трудно. И пусть женщина совершила неприглядный поступок, пусть она преступница, но все равно чувствовать себя виновником женских слез не очень приятно».

– Рассказывайте! – сухо и властно потребовал Гуров, выждав несколько минут. – Рассказывайте, а я постараюсь вас понять и помочь вам.

– Не деньги… – отчаянно замотала головой Хорева. – Деньги тоже предлагали, только я не взяла. Грязные они…

– Почему вы это сделали? Они вас заставили?

Заплаканная женщина только кивнула головой. Ну вот, кажется, все и проясняется. Но с Хоревой проще, если она признается, что нарушила свой долг под давлением, если удастся собрать доказательства этому, она отделается легко. Только, кажется, слово «отделается» в ее случае не подходит. Она теперь эти переживания с собой до старости будет носить и на тот свет унесет.

– Они меня заставили из-за сына, – с болью в голосе заговорила женщина.

– Наркотики? – догадался Лев.

– Да, – кивнула Хорева и тут же горячо запротестовала: – Но это неправда! Он никогда, понимаете, никогда этим не занимался. Он был далек от всего этого, он историк, ученый, преподает в университете.

– Расскажите, как это случилось, – попросил сыщик.

– Леша каждое лето ездит с экспедицией на раскопки по области, по соседним областям. А иногда и далеко, когда его приглашают или университет договаривается. В тот год он ездил в Среднюю Азию, там нашли какую-то средневековую гробницу. А когда возвращался, его прямо в поезде задержали. У него в вещах нашли пакет с наркотиками. Сказали, что он участвует в переправке большой партии на Запад из Средней Азии. Я не поверила и не могла поверить, ему подсунули! Я так сразу и подумала. Думала, что еще там, чтобы моего сына использовать, а самим не рисковать, а потом… – Хорева закрутила головой, как будто слова застряли в горле и она никак не могла их произнести, ее снова начали душить слезы.

– А потом? Что потом?

– Потом они пришли и сказали: или я помогу им и напишу нужный акт вскрытия, или мой сын проведет в тюрьме двадцать лет. Ненавижу! Вы бы знали, как я их ненавижу, не могу смотреть на этих выродков! Но я боюсь. Я теперь все время боюсь, боюсь, что они могут еще прийти и снова потребовать…

– Не можете смотреть? – переспросил Гуров. – Вы знаете тех людей, которые к вам приходили и угрожали, требуя составить нужный акт?

– Да, Семанов из простых сотрудников теперь вырос в большого начальника у них в управлении. Важный такой! Как же я их ненавижу!..

Мирон сегодня чувствовал себя совсем скверно. Часто кружилась голова, глаза как будто застилала липкая пелена. Он хватался за любой предмет мебели, которые оказывались поблизости, и замирал, пережидая приливы дурноты. В доме не было женщин, только двое бойцов из самых надежных и преданных ребят жили на первом этаже. У парней были судимости, имелись и клички, но в последнее время Мирон называл их по именам. Опротивело ему все, что напоминало о блатной жизни. Накопленного хватит, чтобы прожить безбедно еще несколько лет, а парням прилично платить и не бояться, что ночью они его удавят подушкой, чтобы забрать остатки денег и сбежать.