Книга Смерть в подлиннике, страница 89 – Алексей Макеев, Николай Леонов

Гуров так и сделал. Изложил все кратко, без подробностей. Не нужны они были старику.

Моргунов принял новость сдержанно. Только пальцы рук загуляли по трости.

– Я бы опустился перед ней на колени, – прошептал Моргунов, старательно отворачивая лицо в сторону окна. – Но она бы не поняла.

Лев Иванович дал ему время погоревать. Медленно обошел комнату, всматриваясь во все, что стояло, лежало, висело, было целым или сломанным, картонным, металлическим, фарфоровым или стеклянным. Моргунов устроил у себя дома самый настоящий музей. Возвел алтарь прошлому и тщательно следил, чтобы оно никуда не исчезло. Чинил его, отмывал, бережно смахивал с него пыль. Искал ему новых владельцев, вкладывал в него деньги. Наверное, каждый раз, когда он находил на помойке что-то, по его мнению, сто́ящее, он придумывал историю, объясняющую, как именно это старье оказалось среди мусора, где оно раньше находилось и в чьих руках. Понимая, что огромная часть этого богатства вряд ли станет кому-то нужна, он все равно тащил вещи домой, отмывал, чинил, подбирал недостающие винтики и склеивал то, что еще можно было склеить.

Гуров посмотрел на часы. Он «отсутствовал» целых десять минут. Моргунов все еще смотрел в окно, но глаза его были сухими. О Гурове он словно забыл.

– Алексей Егорович, вы обещали мне чай, – вспомнил он.

Моргунов зашевелился.

– Вы отказались, – сказал он. – Но если хотите, то я сделаю для вас.

– А сами не будете?

– Наверное, нет.

– Можно с вами поговорить? – спросил Гуров. – Если вы не заняты, конечно.

– Можно, – вздохнул Моргунов. – Я все равно не смогу сегодня работать.

Гуров сел на стул, забросил ногу на ногу.

– Эта история с пожаром в доме Шеффера не дает мне покоя, – начал он. – Мне кажется, что там не все чисто.

– Зачем вам это? Давняя история, уже никому не интересная.

– Не выходит из головы. И автопортрет Рафаэля до сих пор не нашли.

– Его никто не ищет. Неизвестно, был ли это и в самом деле автопортрет великого Санти. Скорее всего, подделка либо что-то отдаленно ее напоминающее. Неудачная попытка скопировать его стиль, если можно так сказать. Я видел его очень близко. Не думаю, что оно имело какую-нибудь ценность. Полотно наверняка погибло в огне, – заключил он.

– Или его украли перед пожаром, – возразил Гуров.

Моргунов недовольно посмотрел на Гурова:

– Не придумывайте.

– Я просто предполагаю. Я же следователь, Алексей Егорович. Профессия наложила отпечаток и на характер, и на привычки. Оценивать и раскладывать пасьянсы я не умею, но если есть живые факты, то мимо мне пройти уже трудновато.

– Чего вы прицепились к этому Рафаэлю?! – не выдержал Моргунов. – Он небось сто раз уже в гробу перевернулся. Уходите. Я занят. Хватит на сегодня.

Его голова мелко дрожала. Гуров пошел на кухню, набрал в чашку воды из-под крана и вернулся в комнату. Моргунов все еще был зол, но чашку взял.

– Извините меня, Алексей Егорович. Я не хотел вас расстраивать, – примирительно произнес Гуров. – Пойду, пожалуй. Не провожайте, я помню, что дверь можно просто захлопнуть.

– Сядьте, – приказал Моргунов.

Гуров сел.

– Смерть Шеффера изменила жизни многих людей, – мрачно произнес переводчик. – И мою в том числе. И жизнь Алевтины. Их что-то связывало, но я не мог понять, что именно. Алевтина прибыла в ГДР раньше меня на несколько лет, Шеффер часто посещал посольство, и они наверняка успели поработать вместе. Но там была не только работа. Алевтина сопровождала его на званых ужинах, где не требовалось что-то переводить, – все присутствующие уверенно владели немецким. Сейчас все понимается иначе, чем тогда. Тогда я еще во что-то верил. В чистоту мыслей, например. Я дам вам совет, Лев Иванович. Не расслабляйтесь. Когда-нибудь вы скажете мне спасибо за эти слова. Если, конечно, вспомните, кто вам их сказал. Вас заинтересовала та давняя история? Ну что ж, мне кое-что известно. А выводы потом сделаете сами.