Книга Странный дом, страница 135 – Николай Леонов, Алексей Макеев

Лев Иванович был с ним совершенно согласен. Он поморгал, стараясь уложить услышанное и в своей голове тоже. Он терпеть не мог такие моменты: кто-то что-то вспомнил, но все непросто, сразу и не заметишь, ведь тут свои тонкости, проблемы… Но одно он понял точно – в деле замаячил второй подозреваемый.

– Какой номер у поликлиники? Я бы пообщался с главным врачом.

Долецкий продиктовал адрес. Гуров тут же нашел его на гугл-картах. Поликлиника, к счастью, находилась в получасе езды от центра.

– А подробнее о конфликте вашей супруги с той женщиной вы рассказать не можете? – закинул он удочку, хотя догадывался о том, каким будет ответ Алексея.

– Сашка не вдавалась в подробности. Я поверхностно знаком с ситуацией, – ответил Долецкий. – Но и того, что я узнал, было достаточно. Не люблю таких людей. Никто не любит. Я имя помню – Ирина Дубинина. Тоже врач-терапевт. Стоп. Вы думаете, что она тоже могла участвовать в нападении на мою жену и похищении Степана?

– Все может быть, – уклончиво ответил Гуров. – Я ничего не утверждаю.

У Долецкого вытянулось лицо.

– Ерунда, – пробормотал он. – Это просто ссора, какие часто бывают в любом коллективе. Это же как надо ненавидеть человека, чтобы спустя время решиться на преступление? Сколько воды утекло с тех пор?

– Я бы перефразировал так: как можно было так долго помнить обиду? – добавил Гуров. – И это не было обычной ссорой, судя по вашему рассказу. Но вы не увлекайтесь. Версию надо проверить, а мы только лишь рассуждаем на эту тему.

– Загрузили вы меня по полной, – признался Долецкий.

Гуров мысленно поставил в голове отметку о том, что надо бы навестить Ирину Дубинину. Оставалось подвести итоги беседы и действовать дальше.

– Вернемся к Голенко, – предложил Лев Иванович. – Значит, вы серьезно предполагаете, что он не что-то пространное произнес, а именно угрожал вам? Я про его иносказательную фразу о том, что вы тоже можете оказаться на его месте.

– Да, мне кажется, – согласился Алексей. – Он появился в этом кабинете всего один раз, на следующий день после похорон матери. Он прекрасно знал, – не мог не знать же! – кто лечил его мамашу. Но, уходя, почему-то высказал претензии именно мне. То есть это…

– Ну да, угроза. Я понял, – буркнул Гуров.

– А теперь у меня пропал сын, – закончил Долецкий. – Мне просто не на кого больше подумать, понимаете?

– Понимаю. А что насчет вашей измены?

– Какой? – оторопел Долецкий.

В этот момент зажужжал мобильный телефон Алексея, лежавший на полке. Долецкий вышел из-за стола и подошел к стеллажу.

– Сашка сбежала из больницы, – устало сказал он. – Вот дура, а! Всегда такой была. Упрямая идиотка. Достала!

Он размахнулся и изо всех сил бросил телефон на пол. Он разлетелся на две части, которые разъехались в разные стороны.

«Пора валить из этого дурдома, – подумал Гуров. – Спасибо за внимание».

При одном только взгляде в сторону Алексея, застывшего возле окна, опирающегося руками о подоконник и свесившего голову, Гуров вдруг почувствовал в душе непонятную тревогу, которой вообще не должен был бы испытывать. Он уже сто раз видел горе в глазах родителей, с детьми которых случалось несчастье, и крики матерей слышал, и истерики взрослых мужчин наблюдал, и слезы ручьем тоже. Не привыкнешь к такому, но чувства в этот момент сами собой исчезали, потому что нельзя, чтобы тот, кто на тебя надеется, видел, что ты тоже подавлен. А тут у него на сердце тревога и холод. Долецкий молчал. Смотрел в пол и не издавал ни звука.