Онлайн книга «Смерть под старой ивой»
|
– Деньги откуда? – прямо спросил опер. – Этого я не знаю. Да и не нужны они, большие деньги-то. Ставить можно было мало, а получать – много. Высокие коэффициенты им Арутюнов поставлял, по блату, как землякам, мол. Но это, конечно, большая тайна, вот такая. – Он развел руки, показывая, какая именно большая. – Так что, Арутюнов местный? Старики переглянулись. – Ну конечно, с чего бы он в нашу глушь поехал, – сказал отец Федор с несколько искусственным спокойствием, – ни дискотэк, ни забав разных. Да, местный, детдомовский. На соседнем с Киселюхой мысу – Кадош – дом-интернат был. На Киселюху ходили в походы, картошку пекли. – Ладно, ладно, ностальгия и все такое, – поднял Гуров ладони. – Рамазан хороший мальчик, не виноват, злые менты подставили. Арутюнов-то при чем? Есть предсмертная записка, есть характер повреждений, нет следов борьбы, есть свидетель, обнаруживший труп, – все есть, как в кинофильме, нет лишь Хайдарова. Дядя Якуб, черно-серый, как грозовая туча, открыл рот, но отец Федор поспешил снова заговорить: – Позволь мне. Какая записка, Лев Иванович? – Что, пропала записка? – Не было никакой записки. Я разговаривал с адвокатом. – Была записка, – покачал Гуров головой. – Я в руках ее держал. Детский рисунок, поздравление папе, тринадцатое июня, и на обороте: «Я добровольно, никого не винить» и так далее. Снова помолчали. – То есть записки нет, – повторил полковник, – а смартфон есть? Отец Федор покачал головой. – Интересно, – произнес Гуров, – а вам имя Алташа чего-то говорит? Священник задумался: – Алташа? Алтан, алтын… золото? – Таша, Татьяна, – проворчал дядя Якуб. – Танька, рыжая коза, чтоб ее… – и прибавил длинную фразу. – Если дядя Якуб прав, – подумав, сказал отец Федор, – то это Татьяна, бывшая как бы жена Арутюнова. Ну и мать его ребенка. – Ну да, с днем рождения, папа, – кивнул полковник. Этот цепкий поп начинал ему нравиться, и было такое ощущение, что им надо поговорить с глазу на глаз. Плюнув на этикет, Гуров сказал прямо: – Дядя Якуб, позвольте мы с отцом Федором выйдем, поговорим. – Сидите, я сам, – велел старик, поднимаясь. – Я его потому сюда и привел. Думаю, как Князь сказал, что у тебя все по-божески, попа надо. – Не жалуют они меня, я и удивился, что ж это сам Якуб Яныч пожаловал, – пояснил отец Федор, когда старик вышел. – Я ж коренной шапсуг, и нá те – крест напялил. Вы правильно решили: с глазу на глаз. Дело вот в чем: Рамзан с Татьяной жениться собрались, разумеется, Якубу это как нож по сердцу – чужую взял, русскую, рыжую, да еще с ребенком. Ну и вообще, Танечка у нас тут…. такая! Опытная. Ну вот и решили наши сыщички такой детективчик состряпать: приехал былое вспомнить бывший, а нынешний ему голову проломил и со скалы сбросил. – Вообще, талантливо, – оценил полковник, – может, и не оригинально, зато складно. – Складно, только все вранье. Сам Рустам, к великому моему сожалению, сам. Я вам расскажу, что знаю, он-то мне не исповедовался, а так… сказал просто. Точнее, даже не сказал… ну, если в целом… – Батюшка, мы не на допросе, говорите запросто. – Рустам заезжал ко мне в день своего рождения, непогода была еще. – Трезв был? – Выпивши, но в рассудке. В общем, нюни распустил, говорил, что все решил, что нет другого пути, что лучше уж сам, что не может, как крыса, всю жизнь. Я ему, само собой, втолковывал, что его, беднягу, ждет в таком случае, а он эдак посмотрел на меня и говорит: а чт-т-то, мол? Чт-т-то здесь од-дин, что в ад-ду один. Все ед-дино. И протягивает мне, знаете ли, деньги. |