Книга Смерть под старой ивой, страница 146 – Алексей Макеев, Николай Леонов

– А, – немедленно потеплел вышибала, – здравия желаю. Сам после армии послужил. Вы ничего, так забирайте, он уже втрое переплатил, с чаевыми. Альбертик своего не упустит, – интимно поведал он, кивнув в сторону стойки.

…Бессчастного с комфортом разместили в изоляторе, лишив штанов (шнурочки были вшиты в пояс, не отрезать же), и оставили охлаждаться до утра.

– Говорил же, надо легенду проработать, – с укоризной заметил Хортов, поливая боевые раны друга перекисью водорода. Тот морщился и гундосил:

– Я и проработал. Придираешься. Что я тебе, писатель? Сказал, мол, спортивный блогер, много-много-миллионник, типа, я за вас, хочу с вами передачу сделать, мы должны всю правду миру поведать, чтобы каждый придурок знал, что сподвигло капитана себе два гола закатить.

Старшие переглянулись. Гуров уточнил:

– Погоди-погоди. Что значит «сподвигло»?

– Так он специально забил… Эй! Щиплет!

– Специально два автогола закатил?! – переспросил Хортов, опомнившись и закрывая пустой пузырек. – Капитан команды? Пьян ты, что ли?

– Блин, нос свернул, – пробормотал Стас, так и сяк ощупывая пострадавший орган. – И что он психанул так? Уже ведь договорились созвониться.

– Прекращай хлюпать и доложи толком, – предложил Крячко.

– Ну так я докладываю, Станислав Васильевич. Я подошел, прибрался на столе, он исполнился благодарности и доверия. Ничего, вполне нормальный мужик оказался. Ну, я признался, что давно слежу за его успехами, теперь всю голову сломал, размышляя над его трагедией. Прокинул, что, мол, спорт-блогер, хочу всему миру поведать про тайные причины происшедшего. Неужто скрытая травма, изъяны поля… а он мне как обухом: какие тайны? Я специально! Я ему: да ладно, как так? А он: много ты понимаешь! Своими руками похоронил себя, потому как мне главное, мол, правда! Бормотал что-то про отсутствующую жену и семейство, про то, что папа скажет покойный, – ну-у-у-у, думаю, пора закругляться, надо бы у клиента хотя бы телефончик взять. Говорю: позвольте, я вам завтра-послезавтра звякну, и мы обо всем договоримся, эфир, интервью. Он только кивнул, чуть не лбом о стол. Я телефон его набираю, он от столешницы отклеивается, зырит на свой смарт – и мне по сусалам. За что? Нормально же общались.

– Номер у тебя некрасивый, – вставил ядовитый Станислав.

Стас-младший посмотрел на него довольно мрачно и сказал, что неправда ваша, красивый.

– Красивый, красивый. Ладно, давайте по домам, – распорядился Гуров. – Завтра… точнее, уже сегодня, дел много.

После ночи в изоляторе Данил Бессчастный выглядел помятым и озадаченным. После того как он вошел в кабинет, лимит свежего воздуха исчерпался сам собой. Был он несвеж, грязен, сконфужен и не склонен скандалить. По его сосредоточенному виду читалось, что он искренне недоумевает, как здесь оказался, почему проснулся без штанов и в наручниках.

– Вот поэтому-то я за восстановление системы вытрезвителей, – заметил Крячко, свежий, как майское утро. – Меньше неожиданностей назавтра, правда? Фамилия, имя, отчество?

– Адвокат где? – с трудом ворочая языком, осведомился Бессчастный.

– Вы забыли свое имя? – вежливо спросил Гуров. – Вы видите на столе протокол, а в углу плаху? Или подозреваете, что где-то тут, – он обвел кабинет руками, – прячется цепной прокурор, жаждущий вашей крови?