Книга Смерть под старой ивой, страница 211 – Алексей Макеев, Николай Леонов

– Миндалем пованивает. Цианамид или что-то из этой области. Но что-то очень густо пахнет, не менее полрюмки употребил. А на твой вес, – эскулап смерил Нассонова взглядом, – взрослого барана, двенадцати капель – за глаза. Что, бросал пить и не добросил? Прекращай такие эксперименты, а то наследникам квартирка-то останется. Между этой штукой и первой рюмкой – не менее двенадцати часов, запомни.

Одарив пациента парой таблеток супрастина, врач пожелал счастливо оставаться и удалился.

– Аслан, я же сказал – ни капли спиртного, – укоризненно проговорил Гуров.

Тот лишь горестно развел пляшущими руками.

– Снова отскочил, лепешечная твоя душа, – приятным своим голосом заметил Мацук.

– А ты не завидуй, не завидуй, – посоветовал Станислав, – тоже погулял-попользовался. Теперь получишь по полной. Комедию вздумал ломать, Станиславский, тоже мне.

– Ну да, – криво усмехнулся Гуров, – он же тебе сказал: Алексеев, Константин Сергеевич.

– Это кто? – переспросил Крячко.

– Станиславский и есть. Настоящая его фамилия.

– Ишь ты, – усмехнулся Крячко. – Ну, вот и будет ставить пиэсы свои в тюремном драмкружке. Про Монте-Кристо будете играть – не забудь пригласить!

Мацук только усмехнулся.

– Лев Иванович. Помогите, – попросил Нассонов, протягивая мобильник. – На «ф». «Финдир».

– Смотри, Лева, ответственный какой бизнесмен, – подколол Крячко. – Еще не забудь сообщить в совет директоров и акционерам. Пусть начинают праздновать.

Гуров нашел нужный номер, набрал и протянул мобильник Нассонову. Увидев, что руки Аслана по-прежнему не слушаются, приложил телефон к его уху. И отвернулся.

– Оля, – просипел Нассонов. – Я жив.

– Аслан! Я сейчас…

– Не надо. Позже.

Мацук удивленно вздернул белесые брови, но ничего не сказал. Так, вчетвером, в полном молчании сидели у стола и ждали наряд полиции.

– Вообще-то не положено, вы же сами понимаете, – заметил дежурный.

– Да мы понимаем, – стал объяснять Крячко. – И ты нас пойми. Гонялись за этим хреном по всей Расее-матушке, а ведь прокурор, сука в мундире, его отпустит. Сам не хуже нашего знаешь: нарушения при задержании, отсутствие законно полученных доказательств… ну, братишка, сам ведь мент. Хотя бы первый допрос дай провести, пока красавец адвоката не запросил.

– Ну смотрите, на честность вашу полагаюсь, – предупредил дежурный. – Давайте.

– Лева, ты в порядок себя приведи, – предложил Крячко. – Нос себе разбей или хотя бы изваляйся в чем-нибудь. Я тут покараулю, в случае чего – наплету что-нибудь правдоподобное. Ну, там, протокол на тебя на хулиганку составим. Иди.

…Мацук почивал сидя, сложив руки на груди и запрокинув голову. Аккуратно приглаженные светлые волосы, выбритый подбородок, водолазка, военные брюки с многочисленными карманами, ботинки на толстой подошве – ни дать ни взять студент-общественник, застигнутый несправедливой рукой закона прямо во время защиты прав человека, готовый к любой судьбе во имя царства света.

– Мацук, просыпайтесь, – позвал Гуров.

Тот открыл глаза – серые, почти белые, со зрачками, обведенные темным контуром, – и без тени неприязни глянул на сыщика:

– Здравствуйте, Лев Иванович, что изволите? Вы еще не на больничном?

– С понедельника.

– А супруга ваша как поживает?

– Супруга моя, Серый, тебе точно не по зубам.