Книга Хранители смерти, страница 180 – Николай Леонов, Алексей Макеев

– Но вы в данном случае точно ни при чем, – возразил Стас.

– Но я до сих пор не могу избавиться от этого чувства.

– И сейчас?

– А куда оно денется? Почему я не осталась с папой? Что мне было нужно на кухне? Не зайди я туда, я бы ничего не увидела.

– Вы взрослый человек, Елена, – напомнил Гуров. – Знаю, детские психотравмы очень живучие. Они как ползучие твари, от некоторых из них невозможно убежать. Но вы же понимаете головой, что вашей вины здесь нет.

– Головой – да, понимаю. Но от этого мне не легче. Уже живя в Париже, я записалась на прием к психотерапевту. Хорошая такая бабулька, русская. Понимающая. Пыталась меня лечить, много о чем расспрашивала, строила схемы, давала мне книги. Ей почти удалось помочь мне, вывести из меня эту гадость, но случилась обыкновенная вещь – она умерла. И я осталась одна. Не к кому было пойти. К другим специалистам я не хотела, потому что тогда бы мне пришлось все переживать заново. И я бросила это дело. Муж уговаривал – не помогло, только разругались.

Громов вообще много чего для нас сделал. У него везде были связи. Мама как-то обмолвилась, что у меня старый стул, а на новый нет денег. Громов забежал на следующий день и принес новый стул. С середины лета вся наша кухня была завалена арбузами и дынями. У папы всегда портилось настроение, когда он, приходя домой, обнаруживал очередной подарок от дяди Вити. Опять же, я не видела в этом ничего плохого, но папа требовал от мамы это прекратить. Однажды дядя Витя подарил ему радиоприемник. Тоже привез из какой-то поездки. Маленький такой приемничек, в коричневом кожаном футляре, на ремешке. Это был единственный раз, когда папа был рад подарку. Громов тогда смеялся: «Будешь теперь ловить вражеские радиостанции. Осторожнее с этим, Ваня». Папа ему ответил, что слушать он будет, но не на Западе, а в Москве, а это, как ни крути, признак патриотизма.

– Отец вам ничего не рассказывал о своей работе?

Елена потерла виски, пытаясь вспомнить.

– Со мной он не делился, но при мне рассказывал что-то маме. Особенно часто это было уже после того, как я окончила школу. Мама болела, редко выходила из дома, а я пропадала в институте. Папа и развлекал ее всякими новостями. А почему вас заинтересовала его работа?

– Для полноты картины. Ничего особенного. Вернемся к первому июля восемьдесят четвертого.

«Хорошая попытка, – мысленно врезал себе Гуров. – Да что она могла понять-то? И разве стал бы Трифонов делиться вслух о том, что его пытается натянуть КГБ? Ой, Гуров, ну ты дал стране угля…»

– Мама мне рассказывала, – вдруг вспомнила Елена. – Она упомянула, что папа и дядя Витя некоторое время работали вместе. Но я тогда не посчитала эту информацию важной. Просто когда стала старше, подумала, что это какая-то ерунда. Громов мотается по заграницам, работает в газете, а папа – инженер, возится с приборами, пишет технические отчеты. Какая тут может быть связь? Я этого точно знать не могла, поэтому быстро забыла про мамины слова. Только сейчас вспомнила. А это имеет какое-то значение?

– Никакого. Вернемся за праздничный стол.

– Да, застолье. Я задула свечи и чуть не спалила себе волосы. Больше всего в тот момент мне хотелось уйти, и я даже попробовала заикнуться об этом. Но мама была против. Встрял папа: «Пусть идет, это ее праздник».