Книга По страницам четверга, страница 110 – Соня Субботина

Отец при молчаливой поддержке матери предложил Кате сделку, от которой было невозможно отказаться, но не потому, что предложение классное, а потому, что она была в ультимативной форме и вторая ее часть, вступающая в силу после отказа, была еще хуже, чем первая. Они делают вид, что это их ребенок от суррогатной матери, а Катя возвращается в мед и заканчивает его. Не нравится? Тогда может идти на все четыре стороны, хоть к отцу ребенка, и не ждать больше поддержки. Пришлось согласиться. Вроде как четыре с половиной года в меде не так страшно, как остаться одной с ребенком без жилья и без денег.

А дальше полная самоизоляция, прогулки в пределах высокого глухого забора, книжки, блог и поездки по знакомым врачам. В заточении не было и дня, когда Катя не желала смерти себе или своему ребенку, но тот, вопреки проклятиям своей собственной матери, развивался правильно и в нужном темпе. Видимо, все злые мысли Кати били в нее же, отчего ее здоровье просело капитально.

Бесконечный день сурка внезапно оборвался где-то за месяц до предположительной даты родов. И ровно в Катин день рождения. Так себе подарочек, но в сложившейся ситуации жаловаться было некогда и некому.

То утро Катя решила провести с книгой в руках, не выбираясь из постели. Родители уже давно на работе, а Ира только-только вернулась с зачета.

Сначала пришла боль, хотя, вернее сказать, снесла с петель дверь в комнату с такой силой, что если бы Катю попросили оценить болевые ощущения по десятибалльной шкале, то она бы не раздумывая ответила – двенадцать. А потом стало мокро. Катя обрадовалась – наконец-то все закончилось, но откинула одеяло, и на место облегчения пришел ужас. На пижамных штанах и простыне – красное пятно. Как бы Катя часто ни думала о том, что смерть решила бы разом все ее проблемы, умирать она не хотела.

Катя еле дошла до комнаты сестры.

– Ир, а кровь в моем положении – это очень плохо?.. – Она привалилась плечом к дверному косяку, стоять было тяжело, но пачкать белое покрывало на кровати сестры или бежевое кресло Катя не хотела.

До этого момента Катя никогда не слышала, чтобы сестра материлась. Что ж, все когда-то бывает в первый раз. До того дня Катя никогда и на операции не ложилась.

Ира без промедления позвонила Максу, своему лучшему другу, чтобы срочно приехал. В «Скорую» нельзя, нужно к знакомому врачу в перинаталку. Вызывать такси показалось Ире так себе затеей. Стоило Максу услышать, что дело жизни и смерти, как он бросил все свои дела и помчался на помощь.

Тревожная сумка на случай родов у Кати была давно собрана – Ира заставила заняться этим еще неделю назад. Как чувствовала.

Стоило Максу увидеть, в каком положении сестра его лучшей подруги, на его лице появилось такое выражение крайнего удивления, что Кате показалось, что его брови скоро спрячутся за линией роста волос. Ну или это сознание начало мутнеть от потери крови.

Пока Катя в пути просто пыталась выжить и думать о чем-то отстраненном вроде мемов с котами и подписями «Я только что пережил боль в животике», Ира снова и снова пыталась дозвониться до врача и выдавала такую концентрацию мата и витиеватых многоэтажных ругательств, что даже Борис позавидовал бы.

– А потом меня экстренно забрали кесарить. Я по одному взгляду поняла, что дело дрянь. Помню, как уже лежала на столе и, прежде чем вырубиться, подумала, что было бы славно, если у акушера с фамилией Субботин в паре был анестезиолог с фамилией Воскресенский. Тогда мне это казалось забавным. А когда я очнулась, была в палате одна. Ко мне заходили медсестры, но ребенка никто так и не принес, – Катя сглотнула. – И не говорили мне ничего. – Ее глаза увлажнились. – Я думала… он не выжил. – По щеке скатилась слеза. – А потом пришел врач и сказал, что ребенок в реанимации.