Книга Чужая ноша, страница 35 – Марина Крамер

Рыдала она долго, промочив насквозь оба рукава халата, которыми вытирала слезы. Легче не становилось, скорее наоборот, чем больше она плакала, тем сильнее хотелось это продолжать. Мозг словно отключился и никаких рациональных идей не выдавал, хотя раньше Анфиса умела убедить себя в чем угодно. Она вообще редко плакала, считая слезы проявлением безволия и нервной неорганизованности. Сегодня же организм отказывался подчиняться ее обычному рационализму и выдавал вот такую неконтролируемую реакцию.

Оторвал ее от этого занятия телефонный звонок. Едва взглянув на экран, Анфиса подумала, что отвечать не хочет, но телефон не умолкал, и по опыту она знала, что лучше все-таки ответить, потому что избавиться не удастся.

Звонила Олеся, и от разговора с ней Анфиса не ждала ничего хорошего — уж точно, о своих проблемах говорить не придется, потому что появятся новые, Олесины.

— Привет, систер, — зазвучал в трубке высокий голос. — Ты дома? — И, не дожидаясь ответа: — Я сейчас забегу, в двух остановках от тебя.

Анфиса не успела ничего сказать, как в трубке уже все стихло. Она не тронулась с места, не встала с пола — ей вообще не хотелось двигаться, а уж открывать дверь сестре — особенно. Скорее всего, Олеся явится за деньгами, потому что глупо ожидать от нее сочувствия или каких-то слов утешения. Уже давно все их отношения свелись вот к этому — сестра прибегала, когда ей не хватало карманных денег, и даже не удосуживалась спросить, как дела у Анфисы. Это началось ровно в тот момент, когда Анфиса сперва поступила в институт, а затем начала жить отдельно. Олеся считала, что сестра ее бросила, а значит, обязана хотя бы помогать материально, и никакие доводы Анфисы до нее не доходили.

Гриша, как ни странно, Олесю любил, был рад ее визитам, хоть и длились они не более получаса, да и то в том случае, если Олеся была голодна и садилась за стол. Но и с Гришей она разговаривала в ироничном тоне и как бы снисходя до него, мол, что взять с провинциала, да еще и с такими странностями в поведении, как у Большакова. Анфиса считала, что это родители дома обсуждают зятя в таком ключе и Олеся просто копирует их отношение к Грише. Ей было обидно за мужа, но и этого сестра понимать не хотела.

Звонок в домофон оповестил о том, что сестра действительно была где-то рядом и потому явилась очень быстро. На ходу пытаясь пригладить растрепавшиеся волосы, Анфиса пошла открывать. Ее подташнивало, голова кружилась, хотелось лечь и вообще не подниматься с постели, но сейчас придется общаться с Олесей. К счастью, это общение не отнимало обычно много времени — просто выдача денег, как в банкомате, и Олеся тут же убежит, как всегда, даже не сказав «спасибо».

«Минут пять вытерплю», — успокоила себя Анфиса.

Сестра вошла в квартиру и неожиданно бросила на пол рюкзак, сняла кроссовки и куртку:

— Чаю дашь?

— Проходи, — коротко пригласила Анфиса, не совсем понимая, в чем дело.

Устроившись за столом, Олеся пару минут смотрела в поставленную перед ней чашку, а потом непринужденным тоном произнесла:

— Ты не переживай, систер. Ну, ты родакам внука не родила, так я рожу. Не знаю только, как их этой новостью обрадовать. Помоги, а?

Она ехала домой и боялась заснуть за рулем. Часы показывали половину первого, Полина чувствовала только усталость, забыв даже, что с утра ничего не ела и держалась только на бесконечном кофе, от которого начал болеть желудок. Но есть не хотелось — хотелось в душ и спать.