Книга Самый настоящий бывший босс, страница 88 – Анна Варшевская

— Я его переодевал, — шёпотом сообщает мне Алекс. — После того как температура спала. Спасибо твоим подругам, — немного смущённо пожимает плечами. — Матвею привезли лекарства и бульон, а мне выдали кучу инструкций.

— Они такие, — киваю, тепло улыбаюсь. — Мы очень давно дружим, с самого детства.

Осторожно выходим из детской, прикрываем дверь, и я тут же снова попадаю в крепкие объятия.

— Я соскучился, — Алекс смотрит на меня так, что мне становится неловко.

— Я тоже, — целую его, но быстро отстраняюсь. — Всё-таки схожу в душ.

Переодевшись и подсушив волосы, захожу на кухню. И опять ловлю то же ощущение — что-то не так. Да что за чёрт?

— Что-то поменялось, — говорю задумчиво.

— А? — Алекс дёргается, выплёскивая чай себе на руку, шипит и суёт кисть под холодную воду.

— Сильно обжёгся? — встревоженно подскакиваю к нему.

— Нет, всё нормально, — он встряхивает рукой, вытирает о полотенце. — Чаю?

— Да-а, — поворачиваюсь и невольно округляю глаза. — А что с плитой?

— А что с ней? — у него такой виноватый вид, что мне становится смешно.

— Алекс, ты совершенно не умеешь врать, — с трудом сдерживаю готовую расплыться улыбку.

— Обычно умею, — выдаёт это чудо. — Это ты на меня как-то неправильно влияешь!

— Да ладно тебе, — обнимаю его за талию, прижимаюсь головой к плечу. — Давай рассказывай, что у вас тут стряслось?

— Мама? — раздаётся сонный голос.

— Привет, мой хороший, — оглядываюсь и подхватываю вышедшего из детской Матвея на руки. — Как ты себя чувствуешь?

— Устал, — жалобно отвечает сын, обнимая меня.

— Так всегда бывает, когда болеешь, — успокаиваю ребёнка и сажусь с ним вместе на диван. — Но тебе уже лучше, температуры нет.

— Папа Лёша давал мне лекарство, — невнятно отвечает он, уткнувшись мне в шею, и я вскидываю взгляд на Алекса. Тот выглядит ошарашенным. Видимо, это первый раз. Улыбаюсь мужчине сквозь слёзы, навернувшиеся на глаза, и он резко отворачивается.

— Матвей, налить тебе чаю? — говорит, откашлявшись.

— Да, с лимоном, — кивает сын.

Мы все пьём чай, а потом Алекс относит сонного ребёнка обратно в кровать и, вернувшись, утягивает меня в спальню.

— Он уже опять заснул.

— С ним всегда так, когда болеет, — пожимаю плечами, прижимаюсь к мужчине потеснее. — Пусть спит, во сне выздоравливают. А ты как себя чувствуешь? Как твои рёбра? И ты так и не ответил насчёт плиты, я уж молчу про драку, о которой мне ляпнул Матвей!

— Анге-ел, — стонет Алексей, — давай не сегодня, а? Всё объясню, обещаю…

— Ладно уж, отдыхай, — фыркаю ему в плечо.

Мне действительно всё объясняют. Когда Матвей уже чувствует себя хорошо. И я выговариваю двум виноватым заговорщикам, что маме врать бесполезно, потому что она всё равно выяснит правду, и тогда достанется сильнее, чем если бы сразу признались. В ответ меня целуют с двух сторон и дарят один — конфеты, а другой — букет цветов.

Ну и как на них сердиться? Это же совершенно невозможно!

Спустя пару недель мы собираемся в доме у Добрыниных со всем нашим детским садом. Матвей, как самый старший, развлекает двух кнопок — трёхлетнюю Ярославу и Веронику, дочку Ани и Никиты, которой чуть больше двух, неподалёку явно в надежде на мясо со стола крутятся два кота — рыжий и чёрный, за всем этим бедламом ухитряется приглядывать Герман, Анин отец. Ему уже далеко за семьдесят, но энергии у него до сих пор хоть отбавляй, даже и не скажешь, что несколько лет назад перенёс тяжёлую операцию.