Книга Развод. Будьте моим бывшим, доктор, страница 21 – Анна Варшевская

— Очень вдохновляюще, — ворчу, возя вилкой по тарелке.

— Позволь напомнить тебе, что я хирург, — назидательно говорит Даниил. — И ты, кстати, тоже. А хирурги делают что? Правильно, разъединяют, перемещают и соединяют ткани. В твоём случае требуется радикальная операция — удаление патологического очага нахрен.

— Его тоже было бы неплохо удалить, — говорю кровожадно, втыкая вилку в последний кусок.

Игнатьев смеётся.

— По пенэктомии* я не специалист, — качает головой, забирая у меня пустую тарелку. Протягивает чашку с чаем, от которого приятно пахнет чабрецом и мятой. Я, устав удивляться очередному попаданию в мои вкусы, делаю первый глоток и удобно опираюсь на подушку. Вдруг приходит мысль, что со стороны мы наверняка выглядим самой настоящей парочкой.

— Так вот, раз ты накосячила, а разгрести проблемы не можешь…

— Прошу прощения, я накосячила?! — возмущаюсь, чуть не облившись горячим напитком. — Это своего мужа я обнаружила со спущенными штанами возле какой-то девицы!

— Если бы ты ещё до свадьбы поняла, что он придурок, то такой ситуации и не возникло бы, — пожимает плечами Игнатьев.

— Ну да, а если б я не родилась, то вообще ничего плохого бы и не случилось, так?! — злобно пыхчу.

Нет, это ж надо! Ага, парочка, как же! Да я скорее придушу этого наглого, высокомерного…

— Хорошо, не накосячила, я перегнул, — идёт на попятный хирург. — Но согласись, справиться с проблемой ты не можешь, так?

Закусываю щёку изнутри, чтобы не ляпнуть что-нибудь. Он прав. Не могу.

— Зато я могу. И готов тебе помочь. К какому выводу это нас приводит?

Хмуро смотрю на мужчину. Его вывод мне очень… просто очень не понравится, я уверена.

— А вывод простой: ты должна во всём слушаться меня.

__

* пенэктомия — ампутация полового члена

Молчу. Перевариваю… выводы. Чёрт бы его побрал! Расслабилась и забыла, как же он меня всегда раздражал своей самоуверенностью.

К тому же я понимаю, что он отчасти прав. И от этого ещё хуже.

Наконец после продолжительной паузы спрашиваю:

— Что ты имеешь в виду?

— Только то, что сказал, — пожимает плечами Игнатьев. — Ты переезжаешь ко мне, работаешь со мной, слушаешься меня и ведёшь себя паинькой.

Сжимаю зубы до скрежета. Подношу к губам чашку, лишь бы не сделать что-нибудь — например, вылить остатки чая на хирурга. А затем поднимаю на него глаза.

Этот засранец… веселится, глядя на меня!

— Что смешного?! — рявкаю, не сдержавшись.

— Так забавно наблюдать, как ты пытаешься совместить разум с эмоциями, — он складывает руки на груди, а потом цитирует: — «Я оставляю вас себе! Уйдите! Истекая кровью, честь борется с моей любовью…»

— «…а вы мешаете борьбе!» — хмуро договариваю за него. — Я тоже читала «Собаку на сене».

— Вот поэтому я тебя и выбрал, ягнёночек, — Игнатьев отбирает у меня пустую чашку, наливает мне ещё чай. — Где ещё я найду ассистентку, которая будет так легко подхватывать мои цитаты и так мило беситься от моего чувства юмора.

— Твоё чувство юмора меня в могилу сведёт, — вздыхаю, потому что понимаю — выбора он мне не оставил.

Но кое за что я всё-таки поборюсь.

— Игнатьев, у меня будет несколько условий, — задумчиво кручу чашку в руках.

— Я бы удивился, если бы их не было, — кивает Даниил. — Давай, порази меня.

— Во-первых, я останусь на скорой, — говорю, глядя ему прямо в глаза.