Книга Убийство одной старушки, страница 16 – Габриэль Сабо

– Ну раз я торгую в неположенном месте, а ты паркуешься в неположенном месте, тогда мы равны. Но я не жадный: разрешаю, ставь это корыто здесь, за моим магазином когда хочешь.

Конте окинул взглядом пёструю от заплаток палатку еле-еле уловимого оранжевого цвета. Выгоревший на солнце брезент подпирался несколькими деревяшками, и был натянут в не самом удачном месте площади. Покупателей в это укромное местечко приходилось затаскивать чуть ли не силком…

– Ты называешь эту палатку магазином? – улыбнулся комиссар.

Продавец ананасов недоумённо покосился на свой ларёк, но сделал вид, что не понимает сарказма.

– А что, не нравится?

– Нет. Но мне всё равно, главное, чтобы эта раскладушка не прихлопнула мою голову, когда я буду проходить к своей машине. Кстати, тебя самого как зовут?

Араб неожиданно выпрямился, задрал голову к небу и гордо произнёс:

– Саид Назир! Саид – это счастье, Назир-предвестник. Моё имя означает, что я предвестник счастья!

Конте засмеялся – всё-таки, это было нервное.

Закончив загружать коробки с ананасами в мини-фургон, Саид протянул Конте лохматый и довольно колючий экземпляр:

– На, держи! Заслужил.

– Зачем мне эта дикость? Ты не думай, что за один ананас или пару манго я каждый день буду ишачить на тебя ради возможности заехать в эту нору.

– Держи говорю, на счастье! Это последний. Посади в горшок, через два года ещё один снимешь. Только не забывай поливать в начале и в конце недели. А вот эти в коробках я сдам на рынок, завтра привезу сюда помидоры. Хорошие, крупные, красно-багряные, как сердце льва! Как разгрузишь – получишь целый ящик!

Приняв ситуацию как есть и осознав бесполезность спора, Конте уже ничему не удивлялся, и с ананасом в обнимку уселся в душный салон служебного Пежо.

Уже с окна машины, комиссар крикнул перед отъездом:

– Эй, ананасовый предвестник, так что такое «ахмак»?

Саид растянул улыбку до ушей:

– Подрежете в пробке любого белого, он вам переведет!

Конте усмехнулся и со второй попытки завёл свою колымагу…

Каминный зал казался ещё более уютным в приглушённом свете. В кресле перед камином сидел блондин лет тридцати, довольно симпатичной внешности. Он был сосредоточен на своих раздумьях, и молча сидел, вглядываясь в искры языков пламени. Его пронзительные голубые глаза были равнодушными. Изредка он доливал немного коньяка в бокал, и только лишь ради того, чтобы хотя бы на пару секунд отвлечься от тяготящих мыслей.

Огромный дом на Кипарисовой Аллее всегда был мрачным и холодным, подобно мертвецу. Эта тишина в каминном зале была привычной для всех жильцов дома, но именно в этой комнате она звучала по-особенному. Оставаясь наедине у камина, Эрцест словно разговаривал внутри себя, откапывая в памяти моменты своей жизни. Эти вечера никогда не приносили ему расслабления, скорее наоборот, были сопоставимы с напряжённой умственной работой. Раздумья, рассуждения, воспоминания… Но привели ли они к чему-то за эти двадцать лет?

– Почему ты так рано ушёл, дорогой? – словно ниоткуда появилась молодая дама в норковой накидке, прервав своим недовольным тоном это безмолвие.

– Прости, но я устал от шума. – сухо отрезал Эрцест, даже не повернув голову в её сторону, сразу потянувшись за графином старого Наполеона.

– Я понимаю, дорогой, на тебя сильно повлияла смерть Елены, но… Но я ведь жива! Я не могу больше выносить твоего ненормального поведения. Если так будет и дальше продолжаться, отец подыщет для тебя хорошего психиатра.