Книга Убийство одной старушки, страница 64 – Габриэль Сабо

– Нам и без этого достаточно трупов, а тут ещё этот кот! Ещё и в доме почти никого нет… – причитала Ровенна.

– Так где ваш муж?

– Он никогда не ставит меня в известность, комиссар.

– Он уехал на машине?

– Да, возможно, хотя… Не знаю, я не уверена… Комиссар, я давно пытаюсь бороться с его сумасбродством, но увы, чтобы я не делала, всё тщетно…

– С тем, что он вас не любит? – ударил по больному Конте.

– Не любит? А разве недостаточно того, что я люблю его?! Разве моя любовь не имеет никакого значения?! – она кричала до хрипоты, снова пустив слезу.

– Понимаешь, детка, в любви как ни крути всегда учувствуют двое. По одиночке это уже болезнь или извращение.

Ровенна смущённо улыбнулась, но не теряла темы:

– И как это вылечить?

– Никак. Это вообще лечить не нужно.

– Тоже самое говорит мне мой отец.

– Ровенна, не путайте любовь с желанием обладать.

– С чего вы решили, комиссар, что мои чувства притворны? Вам нажаловался Эрцест?

– Нет, он ничего мне не говорил. Просто то, что вы чувствуете, не может называться любовью. Я прочитал это в ваших глазах, когда вы увидели лежащего на полу Адара. В вашем взгляде не было радости или облегчения, что убитый вовсе не ваш муж. Напротив – сожаление. Вы сожалели, что на месте Адара не оказался Эрцест. Если бы он погиб, вам бы не пришлось делить его ещё с кем-нибудь. Ваше отношение к нему сравнимо с приручением непокорной лошади, которая скачет от ударов плетьми, вновь и вновь вырываясь на волю.

Такой взгляд со стороны бил наотмашь, ведь больше всего на свете Ровенна не терпела слышать правду, особенно если она касается её отношений.

– Так значит в ваших глазах я чудовище, пытающееся одомашнить и приручить дикую лошадь. А я не ожидала другого, мужская солидарность чистой воды. Комиссар, вы считаете, что кого-нибудь интересовали мои чувства и страдания? Вовсе нет. Если бы я не уговорила отца благословить наш брак, Елена бы выставила Эрцеста вместе с больной сестрой на улицу без гроша за душой! Это он вам говорил?

– Я не лезу в сугубо личные дела. Но вы оба знали на что шли. Разница лишь в том, что у него не было выбора, в отличие от вас. Ровенна, я редко о чём-то прошу женщин, но сейчас как никогда хочу это сделать. Останьтесь наедине с собой и спросите себя, любите ли ещё кого-то кроме себя. Обещаете?

– Обещать не буду, но на досуге постараюсь, комиссар.

– Ну вот, вы опять противитесь. Вы ведь не сделаете того, что я вас прошу. Хорошим это не закончится, вы не вернёте его варварскими методами.

– Спокойной ночи комиссар.

И она снова закрыла двери перед его носом…

«С каждым днём всё интереснее и веселее. Что ж, пожалуй стоит навестить нашу печальную, как кипарис, малышку», подумал Конте и направился к комнате Адии, дверь в которую была слегка приоткрыта. Подойдя ближе, он услышал чьи-то слезливые причитания. Источником этих мурлыканий оказался Жофруа, который сидел на краешке кровати и гладил по голове заснувшую в слезах Адию:

– Моя ты девочка, спи, дорогая, спи! Пусть ночь унесёт все твои печали! А на утро, явится принц на белом коне и…

– Извините, что я вас прервал, – полушёпотом сказал комиссар. – Я, конечно, не принц, и мой конь – это куча прогнившего металла, но именно я пришёлся к моменту. Она в порядке?

– Да-да. Тихо-тихо! Я её успокоил, и она теперь спит.