Книга Уткина охота, страница 4 – Рина Осинкина

Обаяние старины развеивалось на заднем дворе, замусоренном и неопрятном. Поленница дров, разъехавшихся в разные стороны, ржавые ведра, корыто, а на задках – отхожее место из почерневших от времени досок да щелястый сарай.

Домашней скотины Спиридонов не держал, но сарай выглядел, как курятник. В этом продуваемом всеми ветрами строении хранились изумительные вещи: деревянная колыбель, изготовленная – если навскидку – в начале двадцатого века, детские санки с высокой спинкой, тоже деревянные и такие большие, что хоть гнедого запрягай, прялка и, наконец, сундук. Это был всем сундукам сундук – с массивными дубовыми стенками, окованными металлическими полосами, с тяжелой покатой крышкой, которая в настоящий момент сундук прикрывала лишь отчасти. Плотно закрыться ей мешали человеческие ноги, по колено высовывающиеся наружу, и мертвенно-восковая рука с зажатым в безжизненных пальцах белым носовым платком.

– Ой, мамочки! – зажала рот ладошкой Любовь Матвеевна.

Дед Спиридонов удрученно хрюкнул, да и Валерии тоже стало не по себе.

Один лишь Тугарин не утратил песьей жизнерадостности. Он деловито и с интересом обежал сарай по лабиринту тесных проходов, заинтересованно обнюхивая встречающиеся предметы, а затем запрыгнул на бортик сундука. Похоже, что собирался сигануть внутрь, поближе к мертвяку.

– Тугарин! Фу! – панически вскричала Любовь Матвеевна, а Валерия, ни к кому конкретно не обращаясь, задумчиво проговорила:

– Как-то неправильно реагирует на покойника Тугрик, вы не находите? Если я не ошибаюсь, он выть должен или хотя бы рычать.

– Значит, это заблуждение, – потерянно проговорила соседка и, повернувшись в сторону родственника, тем же тоном произнесла: – Миша, ты влип.

– Заблуждение? Надо проверить, – решительно сказала Лера и направилась к сундуку.

– Подменили! Труп был! Его подменили! – горячился дед Спиридонов пятью минутами позже.

– Ах ты, старый дурень! – укоризненно восклицала Любовь Матвеевна. – Радоваться должен, что манекен тебе подсунули, а ты чушь несешь. Устроил кипиш на пустом месте, занятого человека от дел оторвал!

– Тебя что ли?

– Валерию Львовну! Но меня тоже!

– Да какие у вас, глупых девок, дела!

Валерия, дождавшись паузы в перебранке, сказала примирительно:

– Все нормально, Любовь Матвеевна. Все нормально, Михаил Иванович. Мы выяснили, что это чья-то дурацкая шутка, и в полицию звонить не обязательно.

– Как не обязательно, если я знаю, кто это все устроил? – возмутился Спиридонов. – Это ж ухари с двенадцатого участка! Сначала они мою королеву умыкнули, а когда я им пригрозил, то подсунули мертвяка ненастоящего. И записку сочинили, гопники клятые!

И вправду, была еще и записка с угрозой. Не носовой платок, а клочок бумаги манекен сжимал в руке, если так можно выразиться. А текст был незамысловатый: «Если не перестанешь шуметь, старый хрыч, с тобой случится то же самое».

– Просто волна преступности, – пробормотала себе под нос Лера и громко спросила: – Что за королева? И почему вы решили, что ее умыкнули эти «ухари»?

Пацанов с двенадцатого Валерия лично не знала, но с ними знаком был Костян, внук Любови Матвеевны, и по виду те были нормальные ребята. Два родных брата и один двоюродный, все Кузнецовы. Шебутные, конечно, а кто не шебутной в двадцать или чуть больше лет?