Книга Пейзаж в изумрудных тонах, страница 142 – Майя Яворская

– Я уже попробовала. Номер зарегистрирован на какую-то тетку, ей семьдесят шесть лет. Ты же знаешь, как это делается: или просто просят у прохожих трубку сделать один звонок, или СИМ-карту покупают на какого-нибудь бомжа. Не дурак же он, чтобы так светиться.

– Тоже верно. Ладно, успокойся, и давай подумаем, что ему говорить, когда он позвонит в следующий раз.

– Вот именно! Как мне ему объяснить, что я не понимаю, о чем идет речь? В салоне десятки картин, пусть берет любую, какая понравится. Да пусть хоть все заберет, мне не жалко.

– А ты пробовала ему это сказать?

– Пробовала. Только он ответил, чтобы я перестала корчить из себя дуру и вести себя как мать.

– Ясно. Он не сообщил, когда позвонит снова?

– Нет. Просто сказал, что перезвонит.

– Хорошо. У нас еще есть время. Придумаем что-нибудь!

Пообещать перепуганной подруге можно было все что угодно, лишь бы она перестала пялиться в стену и разговаривать с предметами. С «придумать» дело обстояло намного хуже. Кроме того, что речь шла о какой-то картине, выяснить ничего толком не удалось. Знала ли Наташа о ее существовании и не хотела отдавать или действительно понятия не имела, о чем шла речь, осталось в области догадок и предположений.

И когда ждать очередного звонка, Оля забыла уточнить. Вопрос же, придется иметь дело с опасным психопатом или просто с тихим маньяком, вообще повис в параллельной реальности. И главное, спросить больше не у кого.

Входящей информации было мало, а решить, что делать, требовалось быстро. Размениваться на фантазии и обмен мнениями в такой ситуации – непозволительная роскошь. По этой причине чаепитие на кухне, как формат, не подходило по определению. Брейнсторм Кира провела в скайпе, чтобы не терять драгоценного времени. На изложение результатов очередного визита в салон и беседы с подругой ушло не более пяти минут.

– Есть идеи, что делать дальше? – подвела она итог рассказу.

– Ну, как я понимаю, ищет он картину, видимо, для него дорогую. Может быть, вообще очень дорогую и не только для него. Как она попала к Наташе, непонятно. Знала ли она об этом, тоже неясно. Оля сказала, что нет. Но это не факт. Единственное, что мы точно можем сказать – он до сих пор ее так и не нашел, – начал размышлять Кирилл.

– Да причем, заметь, этот человек ее уже везде искал: и в машине, и в салоне и, вероятно, в квартире… – встряла сестра.

– Что за пагубная привычка перебивать человека на полуслове? – изумился родственник.

– Извини за эмоциональную невоздержанность. Продолжай.

Самойлов мрачно уставился на сестру и молчал до тех пор, пока не убедился, что договорить все же удастся.

– Значит, картины у Веричевой не было, – подытожил он.

– Не факт! – не удержалась Кира от очередного комментария.

– Вот ты опять влезла! И где я не прав?

– Сам меня учил не делать скоропалительных выводов, – затараторила сестра. – Я довольно хорошо знала Наташу. Если картина действительно дорогая и она об этом знала, то так себя вести не стала бы. Она бы просто отдала, и все. Но с одним условием: если тот докажет, что имеет на нее права.

– А если нет?

– Что – нет?

– Если не мог доказать?

– Тогда не знаю. Наверное, не отдала бы. Но Оля же говорила, что у Наташи ее нет.

– Ну да. Выходит, так: если этот человек уверен, что картина была у Веричевой, значит, холст каким-то образом отправился к Наташе, но до нее не дошел.