Онлайн книга «Дилемма Золушки»
|
– Оказывается, такие случаи вовсе не редкость! К примеру, дирижер проекта «Голос» на Первом оступился и упал в оркестровую яму прямо во время съемок одного из эфиров шоу, совсем как наш старик! – Тоже помер? – Нет, только ногу сломал. Как и Басков, тот тоже после такого падения ногу лечил. А вот главреж театра в Перми при падении в оркестровую яму получила тяжелую травму головы, две недели лежала в коме и потом скончалась. Как и скрипач оркестра Большого, упавший в яму на Новой сцене театра. – Да у нас, в Питере, не далее как вчера какой-то заслуженный дедок навернулся, – сообщил Кружкин, с хрустом догрызая хлебную корочку. – Тоже насмерть, царство небесное мученику искусства… – О, массы уже в курсе! – Я закрыла ноутбук, чтобы сфокусироваться на другом источнике информации. – И откуда же ты, Вася, знаешь про трагическую гибель Бориса Барабасова? – От Димки Песоцкого. Помните Димку? – Это тот твой дружок, который свистнул из «Худмуза» мой портрет?[2] – недобро прищурилась Ирка. – Век его не забудем! – Тот самый, – подтвердил художник. – Он же работал там осветителем, вы помните? Его как раз после скандала с портретом из «Худмуза» попросили, так он устроился в театр. А там вчера снимали шоу, но не досняли, потому что главный герой убился в оркестровой яме. – Ты так сказал, Вася, будто несчастный Барабасов нарочно свел счеты с жизнью в этой яме, – укорила его Ирка. – А он не хотел, он совершенно случайно… – Так! – Я встала из-за стола. – Нам срочно нужно пообщаться с этим Песоцким. Звони ему, Василий, пусть встретит нас и проведет в театр. – Да он, наверное, отсыпается сегодня, мы же с ним всю ночь… – Никаких отговорок! – Ирка пристукнула по столу кулаком, и из пустой тарелки кувырком выпрыгнула ложка. – За этим Димкой должок, мы его полиции не сдали, пусть отрабатывает хорошее отношение. – Тише, тише, Иринушка! Ты же знаешь, твое слово для меня закон! – Кружкин притиснул руку к сердцу, и подруга смягчилась: – Звони уже, не рассыпайся тут бисером. А потом можешь идти репетировать спячку. После зажировки она куда лучше пойдет. Провинившийся в прошлом Дима Песоцкий принял железный аргумент «Ты нам должен» без возражений, но, видимо, не очень-то ему хотелось расплачиваться за старый дурной поступок новым добрым делом. Нам пришлось ждать его обещанного появления на задворках театра битый час. Ирка уже рассвирепела и заявила: – Все, накатаю на этого поганца заяву, пусть отвечает за кражу шедевра современной живописи по всей строгости закона! Тут наконец дверь служебного входа приоткрылась, и пресловутый поганец помахал нам: – За мной, быстрее, Игнатьич долго на горшке не сидит! Мы проскользнули внутрь, на цыпочках пробежали мимо остекленной будки, в которой никого не было, и вслед за Песоцким шмыгнули в скучный коридор, подозрительно похожий на больничный, от верха до середины покрытый вековыми наслоениями синеватой побелки, снизу – шелушащейся масляной краской, видом и цветом напоминающей шкуру хворого крокодила в линьке. Не так я себе представляла театральное закулисье. – Сюда! – Песоцкий завел нас за дверь, украшенную наклейкой с устрашающей надписью «Не влезай – убьет!», и уже там извинился: – Пардон, мадам, что пришлось подождать – у Игнатьича не иначе нынче запор приключился, пардон, повторно. Сидел в своем скворечнике как прибитый. Чай, кофе? |