Книга Сто причин поверить, страница 37 – Галина Владимировна Романова

Два месяца он пил беспробудно, пытаясь понять, когда наделал ошибок.

Ну не на охоте же, куда они выезжали коллективно. Он там был тише воды ниже травы. Больше слушал и наблюдал, нежели разглагольствовал, как Яковлев.

И не на рыбалке, которую Яковлев терпеть не мог и все время брюзжал. Там Баклашкин тоже помалкивал. Даже когда ни черта не клевало. И тогда смолчал, когда Яковлев утащил в свою комнату его же секретаршу и выпустил ее уже под утро.

– Ему можно. Тебе нет, – отрезала тогда его жена, когда он ей пожаловался. – И зачем она вообще с вами поехала?

– Ей положено сопровождать, – соврал он жене.

Вообще-то, он брал девчонку для себя. Давно присматривался, неловко ухаживал. И получается, пока он присматривался, Яковлев ее трахнул.

Дальше – больше!

Девчонка та оказалась племянницей кого-то наверху. И дядя, по слухам, ее очень любил. И она возьми и замолви за Яковлева словечко. Видимо, хорош был в постели Сергей Игнатьевич.

И это ее слово сыграло с ними со всеми злую шутку, превратив жизнь Баклашкина в кошмар. Жизнь Яковлева в вертеп. Жизнь его дочери Инги, по мужу Мишиной, в непрекращающиеся страдания.

Бросив пить, Баклашкин обнаружил, что у него очень сильно пострадало здоровье и ноги его почти не носят. Перебравшись с дивана в удобное кресло-качалку у окна, он вовсе перестал жить своей жизнью, превратившись в наблюдателя и летописца жизни Яковлева.

Записывать начал уже позже, когда память стала подводить. До этого он все рассказывал своей жене. И если что-то забывал, она напоминала. Но потом она вдруг решила, что ей с ним неинтересно. Собрала вещи и умотала к дочери в Краснодарский край.

– Обживусь, потом и тебя заберу, – пела она глупой синицей.

Он-то знал, что никуда не уедет из своего дома. Но кивал, соглашался.

Жена его не забрала. Она там нашла себе хахаля, какого-то отставного мичмана, и жила-поживала с ним уже пять лет припеваючи, с ее слов.

Николай Федорович даже не разозлился. Он ее почти не любил. Еще с молодости. А уж в старости и вовсе. Он нанял себе прислугу – мог себе позволить: пенсия была очень достойной, да и накопления остались. Жена не стала ничего с ним делить. В чем была уехала.

Прислуга убирала, стирала, готовила, слушала его ворчания, не возражала. Весной и летом приводила в порядок его сад и огород. Закатывала многочисленные банки со щедрого урожая. Он распорядился, чтобы все это добро она забирала себе. И к ее безропотности добавились еще и благодарственные улыбки. А ему того и надо.

Но потом жизнь его снова лишилась смысла. Хотя, если разобраться, удача развернулась правильно, верно, справедливо. Это когда его враг вдруг взял и помер.

Нет, сначала лишился должности дядя бывшей секретарши Баклашкина. Дядя оказался не у дел. Секретарша побегала, побегала за Яковлевым, да и отстала. Или тот ее сам послал. Пропала, в общем, куда-то. Баклашкин ее больше не видел.

А потом вдруг Яковлев взял и совершенно неожиданно помер.

– Ах ты ж сволочь! Как же ты мог?! – неделю после его похорон сокрушался Баклашкин. – Как же мне теперь, а?!

Он не знал, что именно произошло с Яковлевым. Слухи ползли по их элитному поселку всякие. Кто болтал об охоте, где в результате несчастного случая погиб Сергей Игнатьевич. Кто о сердечном приступе. Кто уверял, что Яковлев помер от оторвавшегося тромба. Но Баклашкин-то знал, что все это чушь!