Книга Золотое правило молчания, страница 20 – Галина Владимировна Романова

— А девушка?

— А девушка сидела рядом и на танцующих смотрела.

— Блин! — выдохнула Лада в ужасе.

— Блин! — вторил ей Вадик.

— Ты считаешь, что он ее достал, она ему нож в грудь воткнула и дальше продолжила на танцы смотреть?! Это же… Это же каким чудовищем надо быть, Вадик!

— Может, она и чудовище, я же с ней не знаком.

— А почему ты никому не рассказал?

— Кому?

— Полицию надо было вызвать. И там кто-то старший был наверняка и… Блин! — Лада сосредоточенно смотрела на лицо брата. — Наверняка все пьяные были, как ты вчера.

— И еще какие! Где там я среди них стал бы искать старшего? И что сказал бы? Простите, но, кажется, вон там дядьку убили, и он под стол свалился? Я вчера полиции тоже ничего не сказал. Нас всех вызывали. Допрашивали. Я ничего не видел, и все. Не стану я так подставляться, Ладка! — голос его зазвучал испуганно. — Кто его убил, за что убил, пусть полиция разбирается.

— А ты, кроме этой девушки, кого-то еще видел? Кого-то еще? Может, отходил от столика кто-то или мимо шел? А, Вадик? Не просто же так ты надрался вчера после допроса. Муки адские твою душу терзают. На предмет чего, а?

Он раздумывал недолго. Сходил в прихожую для начала. Проверил, заперла ли Ладка дверь. Она любила оставлять ее открытой. Вернулся в кухню за стол.

— Я видел кое-что, сестренка. И видел, и слышал.

— К примеру? Что?

— Сначала я услышал! Шел с грязной посудой в кухню через коридор. Слышу — возле мужского туалета разговор какой-то. Я притормозил. В нише затаился.

— Подслушивал?

— Нет. Очень надо. Просто наш старший велел на глаза гостям как можно меньше попадаться. Его любимое правило: обслуга должна быть незаметной. Даже шкалу премирования разработал. Особо отличившиеся невидимки зарабатывают больше всех. А у меня гора грязных тарелок и комки склизких салфеток на подносе. Я в нишу нырнул, затих, жду, когда наговорятся.

— И?

— Ну, они поговорили и ушли. В сторону кухни. Там еще один проход есть в зал. Потом слышу — дверь туалета хлопнула. Шаги в сторону кухни. Потом вернулись. И пижон этот мимо ниши в банкетный зал прошел. Озадаченный сильно. Видимо, тоже разговор подслушал.

— А о чем хоть говорили-то, бестолочь? Долго клещами мне из тебя тянуть?

— Разговор сам по себе бестолковый, Ладка. Кто-то кого-то внезапно узнал. Вот, говорит, так встреча. Кто бы мог подумать и все такое. Потом угрозы пошли. Про каких-то пацанов, которые ничего не забыли. И все.

— И все? — протянула сестра разочарованно. — Я-то думала! Ерунда какая-то.

— Да, но потом-то мужика убили. И я думаю, а что, если это был один из тех, кто говорил возле туалета, а?

— Кто убил или кого убили?

— Блин! — растерялся Вадик и развел руки в стороны: — А я и не знаю…

Сестра задумалась. Ее тонкие пальцы с неухоженными ногтями и вздувшимися суставами без конца теребили растянутый воротник старенького джемпера. Взгляд не сползал с его лица.

— Вот что я тебе скажу, братишка. — Она вытянула обе руки, взяла его лицо в ладони, сжала так, что у него губы сделались уточкой. — Правильно сделал, что ничего не сказал полиции. Обойдутся! Пусть сами землю роют. А мы с тобой…

— Что?

Вадик осторожно высвободился из ее ладоней. Встал с кухонного стула, давно расшатавшегося и просившегося на свалку.

— Если мы с тобой поразмыслим, а ты повспоминаешь, то можем неплохо заработать на всей этой скверной истории.