Онлайн книга «В интересах личного дела»
|
Чай в чашке закончился, трех кексов как не бывало. Еще от одной чашки Павел отказался, исследуя лицо главврача вопросительным взглядом. – Конечно, если бы это были люди посторонние, я бы никогда не запомнила. Прошло уже… – Четыре года, – подсказал Павел. – Тот случай, когда Татьяну привезли по «Скорой», произошел как раз четыре года назад. И… И имел последствия. Не в виде ее госпитализации, а… Начали погибать люди через год после ее смерти. У следствия есть мнение, что кто-то мстит за Татьяну Иванову. – Боже правый, кому же за нее мстить?! – ужаснулась Нина Васильевна, и ее миловидное лицо сделалось белым. – Родителей нет в живых. Брат – не тот типаж. Я в этом смыслю, уж поверьте. Ее друзья – уважаемые люди. Коллеги, можно так сказать. – Коллеги? – насторожился Климов. – Ваши коллеги или мои? – Мои, конечно. Я, собственно, по этой причине и помню их имена. Часто общались после того инцидента. Особенно с доктором Степановым. – Степанов навещал Иванову в вашей клинике? – Климов оторопел. – И как часто? – Достаточно часто. До того момента, как она выписалась в последний раз. А случилось это за три-четыре месяца до ее гибели. Могу поднять историю болезни и уточнить… Историю болезни принесли. Даже нашелся один из журналов посещений двухгодичной давности, совершенно случайно завалявшийся в архиве. – Надо же, как вам везет, товарищ майор, – удивленно качнула головой Нина Васильевна, листая журнал. – Именно из женского отделения. Удивительно… А вот и наши постоянные гости, которые навещали Таню. Пожалуйста… Он внимательно изучил те страницы, которые совпадали со временем лечения Ивановой в клинике, и запросил копии. – Знаете, я под вашу личную ответственность вам этот журнал вручаю, – торжественно объявила Нина Васильевна. – К тому же его уже не должно быть. Из архива эти вещи спустя год извлекаются и подвергаются утилизации. Это просто чудо, что он сохранился. Климов взял в руки обернутый бумагой журнал. Его он приобщит к делу, которое обрастало деталями, как снежный, катящийся ком с горы. – Скажите, какие отношения поддерживали Степанов и Иванова? Он ее навещал. А… она была не против? – спросил Климов, выходя из кабинета главврача следом за ней. Нину Васильевну срочно затребовали в одну из палат к пациенту. – Нет, что вы. Таня ждала его визитов. Я бы сказала, что отношения между ними была весьма теплые. И даже выходили за рамки дружеских. – Она лукаво блеснула глазами. – Однажды я видела, как они целовались. И не я одна. Мне кажется, что это не всем понравилось. – Кому конкретно, Нина Васильевна? Брату? – Нет. Тому, чья фамилия чаще других вносилась в журнал регистрации. Вы же видели, – укорила она его и глянула на часы. – А сейчас простите. Мне надо идти. – Последний вопрос, Нина Васильевна, – попридержал ее за локоть Климов. – Татьяна не была замечена в дружбе с кем-то из пациентов мужского отделения? Они же выходят на прогулку, общаются и… – Нет. Категорически – нет. Таня близко не подходила к мужчинам. И к себе никого не подпускала. Те трое, чьи фамилии записаны в журнале, – весь ее круг общения во время лечения. Что было за воротами клиники, я не знаю. Павел долго ехал в отдел. Не потому, что проезжая часть была загружена – он знал, как объехать пробку. Просто он не торопился возвращаться, как не спешил с выводами. Но они настырно лезли в голову и казались такими обоснованными, что не находилось доводов возразить самому себе. |