Книга Интервью… в тумане, страница 141 – Алёна Александровна Комарова

— У Тони есть мозги, она просто слишком доверчивая.

— Этим мы и пользовались. Она нужна была нам. Единственный человек, которым было легко управлять, и она ничего не могла заподозрить. Это позже план поменялся.

Она много рассказала, при этом кое-что утаив, но Богатырёв был уверен, что наговорила она уже на приличный срок. Компромат, который был на флэшке, любой адвокат мог легко обесценить — и гильотина вмиг превращается в пыль, которую уносит ветер. А вот чистосердечное признание, да ещё на камеру несмываемыми буквами прописывает Зинаиде Васильевне приговор.

Богатырёв смотрел на неё и понимал, что если бы спрута не остановили, он бы отрастил себе миллион ног и продолжал душить и измываться над честными людьми.

Она как будто услышала его мысли, подтвердила:

— Трудно взять первую пачку, трудно переступить через себя и взять первую взятку. Потом легче. Но с каждой новой пачкой мелькала мысль, что это последняя. А потом выяснялось, что нужно ещё. Все время появлялись какие-то предложения, от которых не хотелось отказываться. То нужно купить машину, то ремонт в квартире сделать, то квартиру купить, то посетить оперу в Москве. Путевка в лучший отель на всю семью на две недели обходится почти в полляма. Подумывала округлить взятку до миллиона, потом до двух. А уж потом хватит. Нужно остановиться. Не успела.

Шилов вызвал конвой, Зинаиду Васильевну увозили в следственный изолятор.

На улице стояла прекрасная погода, солнце не испепеляло, дул мягкий ветерок. Богатырев смотрел на Зинаиду Васильевну и ловил себя на мысли, что ему её жалко. Она согнулась, пыталась прикрыть браслеты на руках, поникла, смотрела себе под ноги. Она собственными руками открыла себе дверь в тюремную камеру, закрыла за собой радости жизни. Разве стоили наворованные рубли, машины, одежда, украшения, рестораны, курорты разлуки с внуком?

Но с чувством жалости он знал как бороться. Грустно хмыкнул и сказал:

— Наслаждайтесь, Зинаида Васильевна.

— Чем? — не поняла она.

— Свободой. Это ваш последний час.

Она влезла в Уазик — шагнула в неволю, к которой она так настырно шла, к которой сама себя приговорила — и села на железный стул, привинченный к стенке машины. Дверь закрыли. Она смотрела через армированные прутья стекла безнадежным взглядом. Губы её скривились, ощущая критическую неизбежность. Мысли были скептичны.

— Привыкайте к решеткам.

* * *

Это утро выдалось богатым на события. Оно стало продолжением вечернего побега в тумане. Богатырёв Максим Анатольевич удивил — мало того, что он стреляет хорошо, что в принципе не удивительно, если учесть, что он майор СК, так ещё и засланный казачок, а ни какой-то там заместитель министра. Она присутствовала на допросе Юрия. И все ей было понятно, на все вопросы получила ответы, вот только ей были непонятны покушения на бабушку и Джека, хоть он их отрицал, постукивая кулаками себе в грудь. Постукивал он вяло — или рана от пули болела, или врал плохо — но Рита ему не верила. Потом она поехала в больницу к бабушке. Выписка Надежды Семёновны заняла много времени.

Подобного рода активные действия высасывали энергию, поэтому Рита была рада встретиться с новой подругой. Отдохнуть. Выдохнуть. Расслабиться. Собраться с мыслями. И наконец позвонить Сергею. План был прост в исполнении, но не исполнялся. Сергею она звонить боялась, пришлось бы признать, что все её неприятности — издержки профессии. И в сотый раз за это утро она подумывала всё бросить и стать затворницей, на худой конец, фанаткой деревенской жизни. Как ни крути, ей нужна была перезагрузка. Сколько она продлится — год или десять минут, Рита не знала. Плохо сказывалась усталость, мысли были пессимистичными.